Закон обратного волшебства

Едва войдя в соседский дом, Юра почувствовал запах убийства. Он не мог этого объяснить, но это было именно так. Обыкновенная смерть никогда так не пахла, он голову мог дать на отсечение.

Вдалеке за деревьями полыхнули красные тормозные огни и завизжали шины, а потом сильно хлопнула дверь — Анфиса доехала до крыльца и выскочила из машины.

Анфиса вбежала в гостиную и застала бабушку в крайнем волнении.

Она была не только в волнении, но и сердита. Это так на нее похоже — она всегда сердилась и раздражалась, когда волновалась. Она с каким-то яростным наслаждением копалась в сумочке, что-то искала.

— Бабушка, что ты ищешь?

Марфа Васильевна глянула и отвернулась. Цепкие пальчики, совсем не старушечьи, молодые, уверенные, рылись в сумке из итальянской соломки.

— Ба-буш-ка?

— Да.

— Что такое?

— Этот ваш «Бруччи» выпустил коллекцию соломенных сумок. Идиот. Я не могла выбрать приличную и пришлось брать эту.

«Бруччи» — так называлась знаменитая итальянская фирма, выпускавшая одежду и аксессуары, и бабушка, как правило, относилась к ней уважительно.

— Ба-буш-ка!

— Да.

— Что случилось?! При чем тут «Бруччи»?

— Ни при чем, конечно.

— Тогда что?

— Я потеряла но-шпу, — сообщила бабушка и от этого своего сообщения разгневалась еще больше. — Старая дура. Разве нормальный человек может жить без но-шпы?

— У тебя болит… голова?

— У меня старческий маразм.

— От маразма но-шпа не помогает.

— Но-шпа помогает от всего.

— Бабушка!

— Только человек в маразме может потерять но-шпу!

— Подожди, я тебе дам, — предложила Анфиса. Действовать следовало осторожно, чтобы бабуля не прогневалась еще больше. — У меня она всегда с собой.

— У меня тоже всегда с собой, но в этой гадкой соломенной сумке я ничего не могу найти. А! Вот она! — и бабушка торжествующе выхватила из ридикюля блестящую упаковку. — Клавдия Фемистоклюсовна, дайте мне стакан воды! Простой воды, мне надо запить но-шпу.

— Батюшки-светы! Еще не хватает! Что у вас болит?!

— У меня болит душа, спина и голова. Дайте воды.

— Анфиса, девочка, у нас такое несчастье, такое несчастье!

— Я знаю, Клава.

— Марфа Васильна, вам надо принять две таблетки сразу.

— Без вас знаю, Клавдия Фемистоклюсовна. Я принимаю этот препарат с тех пор, как он появился.

— А спина?! Что со спиной?! У вас радикулит?

— Возможно.

— Говорила я вам, не надо шастать туда-сюда по сквознякам, нет, понесло вас!.. Анфиса, я обед не готовила, у нас такое несчастье, но есть холодная курица и белые грибы в маринаде. Я сейчас все, все подам! Вот ваша вода и немедленно примите но-шпу.

— Я это и собираюсь сделать. И уже давно бы сделала, между прочим, если бы вы сразу дали мне воды, Клавдия Фемистоклюсовна!

— Я и даю! Анфиса, девочка, что ж это такое?! Сосед-то наш… помер, бедолага! Марфа Васильна утром пирогов ему повезла, а он уж холодный!

Краем глаза Анфиса уловила бабушкино движение и оглянулась. Марфа Васильевна прижимала палец к губам, как бы говоря — тс-с-с.

Значит, Клава ничего не знает об убийстве. Значит, надо помалкивать.

— Что это вы там за сигналы подаете, Марфа Васильна?

— Я слишком стара, чтобы объясняться сигналами, Клавдия Фемистоклюсовна!

— Анфиса, сейчас я подам обед. Марфа Васильна, вы тоже будете обедать!

— Я не хочу.

— Придется! — грозно сказала домработница и уперла руки в боки. — И этого вашего зовите! Целый день на ногах и по делам!

— Я уже здесь. Разрешите мне войти?

— Входите, Юра.

— Мойте руки, — уже из кухни отдавала распоряжения Клавдия, — и будете обедать! И чтоб без разговоров! Юра, а потом мне нужна новая канистра с водой, у меня на дне осталось. Только-только самовар заправить. Так. Почему все стоят? Руки мыть, я сказала!

Анфиса посмотрела на бабушку, которая сидела на краешке дивана — прямая спина, сложенные замочком пальцы, каблуки туфель прижаты друг к другу.

Смотреть на нее было страшно.

— Юра, давайте руки помоем, — и Анфиса потащила его в коридор. Нужно было дать бабушке передохнуть. Она не любила, когда на нее таращились в минуты слабости. — Заодно я вам скажу кое-что.

Они ввалились в ванную одновременно, потому что Анфиса продолжала тащить его за светлый рукав свитера, и догадалась отпустить, только когда они застряли в дверях. Помедлив, Юра шагнул первый, потом зашла Анфиса, закрыла двери и пустила воду.

— Ну что?

— Что?

— С чего вы взяли, что он задушен?

Юра сверху посмотрел на нее. Она так ему нравилась, что нужно было соблюдать крайнюю осторожность.

— У него два дивана. Два старинных гобеленовых дивана. Почти одинаковых, на каждом по три подушки, я сам сто раз видел, когда к нему заходил. В этот раз на одном диване было две, а на другом четыре, понимаете? Кто-то зачем-то брал одну подушку и переложил ее на другой диван. Они разные, хотя очень похожи по расцветке. Кроме того, есть некоторые специфические признаки, по которым можно понять, что это насильственная смерть.

Анфиса сосредоточенно намыливала руки.

— А милиция? Почему она решила, что он умер… естественной смертью?

— Потому что им это удобно.

— Как?!