Закон притяжения

Удача недолго на моей стороне. Меня стаскивают с парня и валят на устланный ковром пол. Если бы я мог подняться, я бы навалял еще кому-нибудь из них, но меня пинают и толкают со всех сторон, и я чувствую, как силы покидают меня. Один из амбалов ударяет меня в спину ботинком с тяжелым метллическим носком. Из последних сил я хватаю его за ногу. Он падает, но это мало что меняет. Во мне не осталось ни сил, ни желания бороться… только пронзительная боль, которую приносит любое движение. Все, на что я способен, — это молиться о потере сознания… или о смерти. Сейчас я бы обрадовался любому из этих исходов.

Когда я прекращаю отбиваться, Девлин приказывает им остановиться.

— Поднимите его, — произносит он.

Меня силой усаживают в кресло напротив Девлина, который все еще выглядит как могущественный владелец корпорации в своем костюме без единой складочки. Моя футболка разорвана в нескольких местах и вся заляпана кровью. Девлин запрокидывает мою голову.

— Считай это церемонией перехода от Guerreros del barrio в клан Девлина. Ты теперь один из нас. И я знаю, что ты не разочаруешь меня.

Я не отвечаю. Черт, да я даже не уверен, что смог бы сейчас ответить, если бы захотел. Но я точно знаю, что я не один из них и никогда им не стану.

— Мне нравится твоя напористость, но не вздумай больше громить мой дом или драться с моими парнями, иначе ты покойник. — Он выходит из комнаты, приказав своим людям прибраться в его кабинете, прежде чем он вернется.

Меня выдергивают из кресла. Следующее, что я чувствую, — как меня заталкивают на заднее сиденье джипа.

— Не пытайся сопротивляться мне или Девлину, — говорит Родригес, когда мы едем обратно. — У нас большие планы, и ты мне нужен. У парней Девлина нет таких связей в Мексике, какие есть у нас. И это делает нас ценными союзниками.

Я не чувствую себя сейчас очень уж ценным. Моя голова готова взорваться.

— Остановите машину, — приказывает Родригес, когда мы оказываемся неподалеку от дома Вестфордов. Он открывает дверь и вытаскивает меня наружу. — Ты уж позаботься о той девчонке, что живет вместе с тобой. Я бы не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось. — Он садится обратно в машину и швыряет мне в ноги конверт с деньгами. — Через неделю должен быть как новенький. Я свяжусь с тобой, — говорит он и уезжает прочь.

Я едва стою на ногах, но все же заставляю себя добраться до входной двери Вестфордов. Готов поспорить, что выгляжу я не лучше, чем чувствую себя: как полное дерьмо. Оказавшись внутри, я стараюсь незаметно проскользнуть наверх так, чтобы никто не увидел, в какое кровавое мессиво я превратился. Я осторожно прикрываю рубашкой нос и рот, чтобы не закапать ковер кровью, и сразу направляюсь в ванную. Проблема в том, что Киара выходит из нее в тот самый момент, когда я пытаюсь войти. Она бросает на меня один лишь взгляд и ахает, прикрывая рот ладонью.

— Карлос! О господи, что случилось?

— Что ж, ты узнала меня даже с помятым лицом. Это хороший знак, правда?

42. Киара

МОЕ СЕРДЦЕ КОЛОТИТСЯ от ужаса и шока, когда Карлос проходит мимо меня и опирается на раковину.

— Закрой дверь, — просит он, стоная от боли и сплевывая кровь в раковину. — Ты ведь не хочешь, чтобы твои родители увидели меня таким.

Я запираю дверь и бросаюсь к нему.

— Что случилось?

— Мне надрали задницу.

— Это я и так вижу. — Я хватаю с полки синее полотенце и мочу его под струей воды. — Кто это был?

— Вряд ли ты захочешь узнать, — отвечает он и смотрит на себя в зеркало. У него рассечена и все еще кровоточит губа и опух левый глаз. И судя по тому, как он всем телом опирается на раковину, я могу только представить, в каком он состоянии.

— Думаю, тебе нужно в больницу, — беспокоюсь я. — И позвонить в полицию.

Он поворачивается ко мне и морщится, очевидно от боли, которую доставляет ему движение.

— Никаких больниц. Никакой полиции. — Он едва выговаривает слова. — Утром мне будет лучше.

— Ты сам-то в это веришь? — Он снова морщится, и мне кажется, что я чувствую его боль, словно это меня только что побили. — Садись, — говорю я, показывая на край ванной. — Я тебе помогу.

Карлос, должно быть, выжат эмоционально так же сильно, как и физически, потому что покорно садится на краешек ванной и спокойно сидит, пока я снова мочу полотенце и осторожно стираю кровь с губ, которые только вчера улыбались, когда я их целовала. Сегодня на них нет и тени улыбки.

Я бережно промокаю его открытые раны, ощущая, как близко мы сейчас стоим друг к другу. Он останавливает мою руку, когда я провожу полотенцем по его опухшему лицу.

— Спасибо, — говорит он, когда я заглядываю в его грустные глаза.

Я не могу выдержать этот взгляд. Я мочу в раковине полотенце и выжимаю его.

— Надеюсь, другой парень выглядит хуже.

Он тихонько смеется.

— Их было пятеро. Все они выглядят сейчас лучше, чем я, хоть я и продержался против них довольно долго. Ты бы мной гордилась.

— Сомневаюсь. Ты начал драку?

— Я не помню.