Теперь Шевченко еще и еще вспоминал всю свою жизнь, своих друзей и врагов, свои радости и горе… Но не в чем было упрекнуть себя, и он хорошо понимал: если бы пришлось начинать все сызнова, он опять поступал бы точно так же. «Неисправимый… Неисправимый…» — с горькой иронией, но и со светлым чувством думал Шевченко.
В Гурьев Шевченко с Булатовым прибыли через четыре дня после выезда из Уральска — 12 октября. И на следующий день, в холодную, штормовую осеннюю погоду, на почтовой лодке отплыли на Мангышлак.
Небо хмурилось, дул пронзительный ветер. Начиналась новая, самая тяжкая пора в тяжком изгнании поэта. Но ничто не могло сломить его веру в лучшее завтра.
Проходя по единственной улице Гурьева-городка, Шевченко поднял с земли сломанную кем-то, но еще совсем свежую ивовую ветку. Он вез ее с собой на почтовой лодке в новое место изгнания: живую ветвь дерева — в пустыню забытого богом полуострова на каменистом, суровом берегу Каспия…
Поднятую в Гурьеве ивовую ветку Шевченко по приезде в Новопетровское укрепление воткнул в землю на гарнизонном огороде как первую веху долгих лет на новом месте. На удивление, ветка принялась и с годами превратилась в настоящее дерево.
Шла четвертая осень в ссылке. Позади и Оренбург, и Орск, и Раим, и Кос-Арал, степь и море, тесный кружок друзей и тюремная камера, наполненная ворами и бродягами. Сами собой появились строки:
Новопетровское укрепление было основано на полуострове Мангышлак в 1846 году — на возвышающейся в нескольких километрах от моря известняковой скале. Укрепление, огороженное стеной, имело около километра в длину и с полкилометра в ширину. Здесь были расположены казармы, несколько офицерских флигелей, комендантский дом со львами, высеченными еще в 1846 году неизвестным скульптором, провиантский склад, госпиталь и другие сооружения; наконец — небольшая церковь.
Под скалой, на которой высилось укрепление, раскинулись мазаные и глинобитные постройки поселка, кибитки кочевых казахов, лавки, баня. В стороне, примерно в полуверсте от укрепления, прямо напротив его главных ворот, лежал гарнизонный огород, на котором, при самом активном участии Тараса, позднее разросся сад…
К Шевченко, тотчас по прибытии в Новопетровское укрепление, был приставлен особый «дядька» из нижних чинов, на которого и возложили обязанность неотступно следить за «поведением» политического преступника. Командиром 2-го полубатальона, расположенного в Новопетровске, куда был зачислен рядовой Шевченко, был штабс-капитан Потапов, человек черствый и грубый. Его не любили даже офицеры, а уж про роту и про Шевченко и говорить нечего: они просто его ненавидели! Донимал Потапов Тараса не тем, что не делал для него исключений или послаблений, а всякими мелочами да просто-таки и ненужными придирками, — он грубо насмехался над поэтом:
— Рядовой Шевченко, два шага вперед! Как шагаешь, идиот? Повторить выход из строя!.. Вывернуть карманы!.. Никак снова прячешь карандаш и бумагу, чтобы на царя пасквили писать?!.. Не слышу ответа!.. Почему глаза опущены?..
Затем он поручал унтер-офицерам заняться отдельно с Шевченко выработкой тонкой выправки, маршировки, овладением ружейных приемов.