Закрытая комната

Норман безропотно поклонился, он понимал: то, что предложил этот человек, — хуже смерти. И это случится, если он не сделает так, как ему велят. Он ввел шифр. После второй попытки массивная дверь широко распахнулась, и Уэйленд толкнул Нормана вперед. Он не собирался попадать в ловушку.

— Включи свет, — приказал он.

Норман подчинился, но вместо ожидаемого яркого освещения появилось только теплое красное свечение, исходящее от цветных шаров в обоих концах комнаты. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, и, когда зрение прояснилось, он удивился переменам, произошедшим в мужчине перед ним. Казалось, Норман забыл о присутствии доктора и стоял, протянув руки к массивной бело-золотой кровати.

— Камилла, моя дорогая, я здесь.

Целую минуту он стоял так, затем, наклонившись, взял в руки грохочущие кости, обтянутые тончайшим кружевным и шелковистым нарядом. Длинные рукава спадали с безвольных рук.

Уэйленд подкрался ближе, не отвлекая внимания Нормана. Он отметил, что кости были переплетены крошечными серебряными звеньями. На голове сидел золотистый парик, удерживаемый роскошной будуарной шляпкой. Норман нежно поднял скелет, положил в огромное кресло, стоявшее под розовой лампой в центре комнаты.

— Дорогая, не держи на меня обиду из-за того, что я отсутствовал прошлой ночью, — пробормотал он. — Видишь, что я тебе принес?

Норман достал из кармана крошечный кожаный футляр, в котором оказалось кольцо с одной жемчужиной. Он прижал его к ужасной руке и привязал кусочком ленты, чтобы оно не соскальзывало с костяного пальца.

— Жемчуг — это слезы, дорогая, — продолжал он тем же низким монотонным голосом. — Слезы, которые я проливал прошлой ночью, потому что не мог быть с тобой.

Уэйленд подошел еще ближе. Пальцы скелета были унизаны драгоценностями, которые стоили тысячи долларов. Великолепный бриллиант весом не менее трех каратов. Огромные изумрудные бусы, нитка жемчуга и бриллиантовая подвеска.

— Какое платье ты наденешь сегодня вечером, Камилла?

Внезапно Уэйленд выпрямился, холодные капли пота выступили у него на лбу. Неужели он тоже поддался каким-то странным заклинаниям? Неужели слышал могильный голос, взывавший:

— Кинг! Кинг!

Как будто в ответ на его молчаливый, полный страха вопрос, Норман впервые повернулся к нему.

— Да, у нас сегодня гость. Ты должна выглядеть как можно лучше.

Норман прошел по комнате к большому встроенному шкафу и широко распахнул дверь. Внутри обнаружилось великое множество чудесных платьев всех мастей. Уэйленд растерянно опустился на ближайший стул. Оглядев комнату, он увидел, что та роскошно обставлена, но заметил и многолетнюю пыль. Воздух был застоявшимся.

Он смотрел, как мужчина одевает грохочущие кости в великолепное вечернее платье из старинного розового атласа с черным кружевом, не переставая напевать, будто ухаживал за любимым ребенком. Затем Уэйленд увидел, как Норман повернулся и запустил стоящий рядом фонограф. Тотчас же приглушенные звуки причудливого восточного танца заполнили комнату.

— Ты будешь танцевать сегодня вечером? Нет? Хорошо, тогда мы будем сидеть и наблюдать.

Так Норман разговаривал целый час. Когда эта сцена стала невыносима для Уэйленда, он решил положить ей конец. Зрелище словно душило его. Он увидел достаточно. Тихо приблизившись к Норману, Кинг положил руку ему на плечо.

— Ну же, старина, пойдем.

Норман поднял голову и ошеломленно посмотрел на него. Затем, будто его вид вернул давние воспоминания, поднялся на ноги и огляделся дикими, широко распахнутыми глазами, бродя взглядом от Уэйленда к скалящему зубы существу, чересчур гротескному во всех своих нарядах. Затем упал на колени и тихо заплакал.

— Кинг! Кинг! Разве ты не видишь? — пробормотал он, сломленный. — Разве ты не видишь красавицу Камиллу? О, ты видишь не более чем дряхлый скелет, не так ли? В доме обитает ее прекрасный дух. Я не сумасшедший, старина. Сейчас она так же реальна для меня, как в те дни, когда была во плоти.

Доктор нагнулся и поднял Нормана на ноги. И все же тот был не в себе.

— Почему ты не смог довольствоваться лишь ее духом, Дик? Почему не отправил останки Камиллы в могилу, а принес их в дом?

— Я не смог, Кинг. В ту ночь, когда мне сообщили, что кости найдены, она пришла ко мне в виде духа и велела сделать это. Она ревновала к Энн и велела сохранить ее тело… чтобы украшать его драгоценностями и нарядами, требовала, чтобы я купил ей вдвое больше всего, что было у Энн. Я был в неволе все эти годы, но действительно люблю ее, ведь я чуть не сошел с ума, когда ее потерял.

Уэйленд не сдержался и повернул голову с отвращением.

— И ты быстро с этим справился, — сухо заметил он.

Норман вскинул голову.

— Я знаю, ты всегда ненавидел меня за то, что я отнял у тебя Энн. Но, Кинг, в остальном я всегда был добр к ней. Как она узнала об этом? Я не могу понять.

— Я не могу тебе сказать, — ответил Уэйленд. — Теперь давай уйдем отсюда. Здесь гадкая атмосфера.