Закрыв глаза

Служба по очистке водопроводных труб «Rohr Reinigung Service AG» чистила трубы; одинокая березка, хрупкая, обделенная вниманием, криво торчала посреди асфальтированного внутреннего дворика на Бремергартнерштрассе; дворник, совершая обход двора, остановился возле дамского велосипеда без номера, с заржавленным рулем, прислоненного к стене дома, и, качая головой, осматривал его. Рядом на корточках сидела беременная продавщица из книжного магазина; из рукавов розовой джинсовой курточки показались ее детские руки, сжатые в кулачки, она тщательно застегнула курточку и взгромоздилась на «хонду-доминатор». (Ей нравилось воображать, что ночью, во сне, ее мягкая, как пух, супружеская постель превращается в узкий кусочек Западной стены Иерусалима, которую она знала по картинкам в книжках, и в трещинах которой она и ее муж, подобно сотням тысяч людей до и после них, оставили свои крохотные, сложенные в маленький квадратик записочки с пожеланиями, свои отчаянные жалобы, а она – свою неизбывную зависть к соседке, которая без остановки ела жареный миндаль и при этом совершенно не прибавляла в весе.) «Что ж, – сказала женщина, – ты меня понял». У ребенка были черные курчавые волосы, а на лице – родимое пятно, которое позже удалят с помощью лазера, и он, наверное, не меньше минуты махал как заведенный вслед исчезнувшему мотоциклу, правая рука у него двигалась, словно у механической игрушки, а потом, надрывая неизвестно чье сердце, он заплакал.

Раулю было тридцать семь лет, он родился в 1958 году в садовом домике, в пригороде Парижа, обойдясь без акушерской помощи, и был у матери единственным ребенком. Вчера вечером он впервые вернулся из Африки в Европу; say goodbye to Liberia, welcome back to Switzerland;[2]

невыносимое панибратство попутчиков, fasten your seatbelt,[3] томатный сок с солью и перцем. Свои знаменитые интервью с детьми-солдатами, которые участвуют в войне с оружием в руках, эти безысходные и высокооплачиваемые интервью, собирающие стабильный рейтинг 28 процентов, будоражащие всех и каждого, он продолжал, уже засыпая на ходу, пока сопровождал двенадцатилетнего Максвелла и, наконец, обнаружил его якобы мертвых родителей в лагере для беженцев – живыми и невредимыми.

Как лица давних супругов, которые по утрам отрезают себе тонкие ломтики обсыпного хлеба с льняным семенем от одного каравая, вечером, сидя рядышком, плечом к плечу, наблюдают по телевизору природные катастрофы и ходят вместе гулять воскресными вечерами, – точно так же лица Алекс и Рауля стали похожи за те годы, пока они росли в этом Маленьком Городе, еще до того момента, когда они впервые увиделись, 28 мая прошлого года, незадолго до полуночи, в бистро «Арлекино».

«When you're growing up in a small town, – пел Лу Рид откуда-то издали, – there's only one thing you know: you have to leave».[4]

Два тела, они лежали одно на другом, глаза закрыты – в Цюрихе, на улице Парадизштрассе, и этим своим названием – «Райская улица» – она несомненно была обязана той скрытой, но неизбывной мерзостности, которой всегда обладала, обозначая, возможно, забытую местность, которую она погребла под собою лет пятьдесят назад, и напоминая о бескрайнем небе, расчлененном теперь одинаковыми муниципальными домами на равные, ритмично чередующиеся куски недалеко от въезда на автобан по направлению к Италии, на рваной южной окраине города.

«У нас будет ребенок, – вдруг сказала Алекс, сама не подозревая, какие слова скажет потом, – но первого мы потеряем».

Где-то на улице смеялась соседка, видимо та самая молодая португалка, подумал Рауль, которая подарила Алекс свой старый персидский ковер, та, что вместе со своим мужем-португальцем содержит здесь химчистку. Ее маленький сынишка не расстается с соской даже когда говорит, а их маленький домик находится на севере Португалии, где, как они утверждали, работу практически не найти и было просто смешно надеяться устроить химчистку в этой бедной сельской местности.

Максвелл, весь переполненный счастьем, обнял своих родителей и, застыв в объятии, представлял себе, как он стреляет им в спину из игрушечного пистолета с оптическим прицелом.

Дети Алекс, семи и десяти лет, давно уже были на пути в школу. Лукас и Оливер, которые настолько быстро росли, что от этого невидимого ночного роста их костей у Алекс глаза начинали болеть, что-то начинало давить на глазные яблоки, когда она смотрела, как они оба пьют молоко, как вытирают рукавом рот, садятся на велосипеды и уезжают. Все это было запрограммировано природой и происходило совершенно безболезненно. Оливер был полузащитником в футбольной команде юниоров «Red Star», a y Лукаса были самые красивые в мире глаза.