Залив в Ницце

Софья. Пожалуйста, мама, не надо меня воспитывать! (Она покраснела от усилия, заставляя себя произнести эти слова). Если мы будем говорить, то давай говорить как равные.

Валентина смотрит на нее с неожиданной любовью и теплотой.

Валентина.　Сонечка, милая, я же вижу, что вся твоя храбрость уже улетучилась! Иди ко мне, расскажи, в чем дело.

Софья стоит дрожа, но не двигается с места; Валентина ждет ее, раскрыв руки для объятия.

Софья. Нет, я не подойду! Я так стараюсь быть сильной в разговоре с тобой!

Валентина.　Ты что, собираешься речь произносить?

Софья. Пожалуй, да.

Валентина. Ну, начинай.

Софья. Сейчас?

Валентина.　Конечно.

Следует очень напряженная пауза.

Софья. Нет, не могу.

Валентина.　Почему?

Софья. Я даже заранее репетировала, а сейчас духу не хватает. Я еще никому этого не говорила.

Валентина.　Однако все уже знают.

Софья не двигается.

Софья. Я работаю. Я здравомыслящий, честный человек. Весь день в школе. Как ты сама сказала, постоянно делаю что-то за других, остаюсь допоздна после уроков. Потом стою в бесконечных очередях. Воспитываю детей. Никого не обижаю. И тем не менее, любая мысль, которая может прийти мне в голову — всего лишь мысль! — это уже преступление. Все только и ждут случая, чтобы меня осудить. (Она поворачивается и неожиданно бросается в противоположный конец комнаты). Нет, не могу! Это слишком жестоко!

Ее переполняют эмоции. Она стоит отвернувшись. Ее мать не оборачивается. В наступившей тишине входит Помощник директора с картиной в руках; картина повернута к нему лицом. Ему около 35 лет. На нем синий костюм. Он явно нервничает.

Помощник. Вот картина.

Валентина.　Где?

Помощник. Вот, здесь, у меня, Валентина Сергеевна. (Он протягивает к ней картину, все еще стоя в дальнем конце комнаты. У него несколько озадаченный вид).

Валентина.　Так поставьте ее.

Помощник. Куда?

Валентина.　Да хоть туда.

Она указывает на стоящий в отдалении стул. Помощник прислоняет картину лицом к спинке стула.

Помощник. Вы на нее взглянете?

Валентина.　Да, чуть позже. Я сейчас с дочерью разговариваю.

Софья. Извините, пожалуйста. Как невежливо получилось. (Она приходит в себя и, видя его замешательство, идет к нему через сцену, чтобы поздороваться за руку.) Софья Епилева.

Помощник.　Тимофеев. Помощник директора.

Валентина.　Не сомневаюсь, что вас послал ваш начальник. Сам побоялся прийти.

Помощник. Что, простите?

Валентина.　Если он такой робкий, то к чему было вообще меня вызывать? Зачем я ему понадобилась? У вас же есть свои эксперты.

Помощник

. Конечно, есть. По всем направлениям.

Валентина.　И что они говорят?

Помощник. Тут возникла небольшая проблема. (Он нервно поглядывает на Софью, словно недоволен тем, что при разговоре присутствуют обе женщины). Как бы это сказать? Наметились некоторые разногласия. Наши ученые привыкли работать с более старыми полотнами.

Валентина.　Да, я понимаю.

Помощник. Мы хорошо разбираемся в хронологии пигментов, владеем радиоуглеродным методом, рентгеновской кристаллографией, пользуемся «мокрой» химией. Все эти методы просто незаменимы, когда полотно достаточно старое. Потому что подделки, как правило, выявляются при установлении возраста картины.

Валентина.　Конечно. А Матисс — слишком недавняя история.

Помощник. Совершенно верно. (Улыбается, по-прежнему нервничая). Именно это мы — то есть руководство музея — и сказали экспертам. Я имею в виду, не нашим, а министерским.

Валентина.　Понятно.

Наступает пауза, во время которой Помощник пытается определить, поняла ли Валентина суть проблемы. Затем он быстро продолжает: