Заложник любви

Едва они выехали из города и свернули на шоссе в направлении коттеджного поселка, как снова пошел снег. Его крупные хлопья медленно кружили в воздухе и опускались в том числе и на ветровое стекло автомобилей. Оба они включили дворники и почти одновременно пожалели, что едут в разных автомобилях, так как и тому и другому хотелось поговорить. Но разговор пришлось отложить до ужина, который в этот вечер был весьма скромным. Наполеонов не давал о себе знать, а детективы в еде были более чем умеренны. И если Морис все-таки относил себя к гурманам и любил вкусно приготовленные и красиво украшенные блюда, то Мирослава была всеядна. Она могла спокойно обойтись яблоком с кусочком хлеба и чашкой крепкого чая. И к сервировке стола, в отличие от Мориса, она относилась практически равнодушно, хотя вообще любила рассматривать красивую посуду, впрочем, как и все другое, например красивый закат за окном. Теперь же она смотрела на вазу с белыми розами и уже дважды попала вилкой мимо яичницы.

Морис вздохнул и сказал:

– Желтых роз в ближайшем цветочном не было, а в городе мне их некогда было искать.

– Я так и поняла, – ответила она. Мирослава, как и ее тетя Виктория, почему-то любила желтые розы, впрочем, как и все другие желтые цветы.

– Белые тоже красивые, – проговорила она, наконец донеся до рта кусочек яичницы. – Но они мне что-то напоминают…

– Цвет свадебного платья, – проговорил он многозначительно.

– Это тебе они напоминают цвет иллюзорной непорочности. Лично я, если бы на меня нашло затмение и я решилась выйти замуж, то ни за что не надела бы белое платье.

– Почему? – спросил он.

Вместо ответа она только фыркнула.

– Я согласен жениться на вас, если даже вы заявитесь в загс в джинсах, футболке и кроссовках, – сказал Морис. И это было правдой.

Зато повторное фырканье Мирославы было отчетливее и громче.

Морис вздохнул и сказал:

– Я куплю вам желтые розы.

– Куда же ты денешься, – согласилась она.

Морис решил перевести разговор на другую тему и спросил:

– Вы узнали от Ивана Свиридова то, что хотели узнать?

– Как тебе сказать, – задумчиво проговорила она, крутя в руках вилку и будто бы рассматривая узор на ее ручке.

– Скажите так, как есть, – попросил он.

– Понимаешь, лично Ивана я никогда и не подозревала.

– Уж не подозревали ли вы его девушку?

– Шутишь? – Она изогнула правую бровь.

– Нет, просто я никогда не знаю, что ожидать от вашей всеведущей интуиции.

– Не такая уж она и всеведущая, – грустно признала Мирослава. И не дожидаясь очередного вопроса своего помощника, проговорила: – Меня что-то не устраивает во внутренних отношениях гарема.

– И что же там может вас не устраивать?! – изумился он.

– Я и сама не знаю, но у меня такое же ощущение, какое бывает у моллюска, которому под створку попала песчинка.

Морис не выдержал и рассмеялся:

– А вы что, были когда-нибудь моллюском? Иначе откуда вам знать о его ощущениях.

– Кто знает, кем мы были в прошлой жизни, – проговорила она загадочно.

– Утешили! – вырвалось у него. – Лично я…

– Знаю-знаю, – перебила его Мирослава, – для правоверного католика это звучит как ересь.

– Будем считать, что так. Но все-таки, – попросил он, не скрывая иронии, – развейте мысль об ощущениях моллюска.

– Моллюск своей шкурой чувствует, – ответила она серьезно, – что тут что-то не так! Эти взаимоотношения брошенных женщин выходят за рамки моего понимания!

– Это потому, что вы гордая, – сказал Морис. – А большинство прячут свою гордость, когда дело доходит до денег. Тем более больших денег, – как мог, объяснил он.

– Выходит, Алена права.

– В чем?

– В том, что все дело в бабле.

– Ну, в общем, да, – поморщился Морис, не любивший грубые слова.

– Это может навести нас только на одну мысль, – подмигнула она ему.

– На какую?

– Что отношения эти неискренние. И под гладкой поверхностью, что на виду у всех, могут скрываться различные весьма противоречивые течения.

– Вы считаете, что они притворяются?

– Почему нет? – спросила она.

– Предположим, что кто-то из них и притворяется. Но не все же?

– Пока это нам неизвестно.

– К какой из жен вы собираетесь отправиться завтра?

– К Марине Александровне.

– К третьей жене?

– Да, по порядку.

– Но начинали вы с последней жены Свиридова, – напомнил Морис.

– Я начинала со вдовы, – поправила она. – И это логично.

Морис не стал спорить, опасаясь попасть в ловушку Мирославиной логики.

«И это правильно», – мысленно одобрила она себя и спросила:

– Что там у нас есть на Марину Свиридову?

– Ничего, кроме того, что я вам уже говорил.

– Жаль, – сказала она. – Давай хотя бы еще раз посмотрим на нее.

– Давайте. – Он сходил за ноутбуком и включил его.

– Покажи мне ее старые снимки, – попросила Мирослава.

– Не такие уж они и старые, – заметил Морис.

– Действительно. Теперь давай самые новые. – После пятиминутной паузы Мирослава сказала: – Она практически не изменилась и даже похорошела.

– Что вы хотите, – ответил Морис, – фитнес, массаж, обертывания, косметологи и прочее.

– Может, и мне того? – спросила она, подмигнув ему.

Морис весело рассмеялся:

– Думаю, вам хватает работы, карате и прогулок.