Залпы с берега

В газетах, которые приходили теперь с большим опозданием, сразу за несколько дней, мелькнуло имя полковника Герасимова. Я сразу понял, что речь идет о том самом Владимире Ивановиче Герасимове, который в бытность мою на форту «Р» занимал должность заместителя коменданта Кронштадта. За свою придирчивую взыскательность ко всему, что касалось дисциплины, службы и в особенности артиллерийской культуры, он был прозван грозой артиллеристов. Как-то ночью, когда я впервые остался замещать своего командира, Герасимов появился у нас на батарее. Объявив учебную боевую тревогу, он дал мне вводную:

— На рейд прорываются торпедные катера «противника». Пеленг сорок, дистанция шестьдесят кабельтовых, — и включил секундомер. — Действуйте, лейтенант!

Срывающимся голосом я крикнул: «К бою!» — и стал подавать положенные команды... Словом, с задачей мы справились. После той ночной проверки командир дивизиона объявил всему личному составу благодарность. Это была моя первая благодарность на командирской должности. Старожилы форта говорили тогда: «Ну, дело у тебя пойдет, если перед грозой артиллеристов не растерялся».

К началу войны Герасимов командовал береговой обороной Либавской военно-морской базы. И вот теперь, из скупых строк «Красного Балтийского флота», мы поняли, что либавские береговые артиллеристы держались молодцом, проявляли боевое умение и отвагу.

В действительности так оно и было. Ожесточенные бои на подступах к Либаве[6] разгорелись уже к вечеру 22 июня. Вместе с частями 67-й стрелковой дивизии, матросскими и рабочими отрядами стойко сражались береговые артиллеристы. Восемь суток отражались атаки врага, имевшего и численное, и военно-техническое превосходство. Это не могло не отметить и фашистское командование: «Наступление 291-й пехотной дивизии в районе Либавы было приостановлено ввиду сильного сопротивления противника, поддерживаемого огнем стационарных батарей». Такая запись появилась 25 июня в Журнале боевых действий группы армий «Север».

Гроза артиллеристов — не мелочный придира, а по-настоящему требовательный командир — отлично подготовил своих подчиненных к боевым испытаниям.

Но во всей полноте подробности героической обороны Либавы мы узнали спустя много лет. А тогда мы остро переживали свое пассивное ожидание и всей душой стремились туда, где идут настоящие бои. Но если командирам удавалось держать эти чувства при себе — сказывалась многолетняя привычка к дисциплине, к необходимости быть на том посту, куда ты поставлен, — то бойцы не желали ждать. Рапорты с просьбой об отправке на фронт сыпались один за другим. Особенно донимали артиллеристы своими просьбами нашего политрука:

— Помогите хоть вы, товарищ политрук, на войну попасть!

— Вы же и так на войне, — возражал Герасимов.

— Ну какая здесь война? — не соглашались бойцы.- Вот в морской пехоте или в полевой артиллерии...

— В сектор стрельбы в любую минуту могут войти корабли фашистов, — убеждал политрук. — Десанты возможны. Мы должны находиться в постоянной готовности.

Но с ним не спешили согласиться:

— А кто сюда придет? Может, за всю войну и дадим еще один залп по «подводной лодке», как в прошлый раз.

Всеми силами старались мы поддерживать у краснофлотцев состояние внутренней мобилизованности и приверженность к своему роду оружия.

— Вы слышали, товарищи, — говорили мы, — что в сегодняшней сводке сказано: наши войска на юге прочно держат границу. В этом, безусловно, заслуга и наших товарищей по оружию — артиллеристов Дунайского сектора береговой обороны. Придет время, и вы узнаете, что они сражались, как герои.

И верно, пришел день, когда нам стало известно, как в 4 часа утра первого дня войны на стационарную батарею старшего лейтенанта Спиридонова обрушили снаряды до десятка вражеских батарей. Дунайцы немедленно открыли ответный огонь. Батареи капитана Петрина и старшего лейтенанта Кривошеева тоже включились в бой. В первые же часы наши артиллеристы выпустили свыше тысячи снарядов. И не впустую. Они подавили и уничтожили шесть неприятельских батарей, потопили два монитора, разрушили склады в порту Галац, разнесли в щепы железнодорожный эшелон...

Еще большее воодушевление вызывали у нас такие сообщения, передаваемые Советским информбюро: «Энская береговая батарея Северного флота уничтожает германо-финские транспорты. На днях командир батареи тов. Космачев тремя выстрелами потопил фашистский транспорт». Это была та самая морская война, к которой мы готовились, на которую были настроены.

А через девять дней мы снова услышали ту же фамилию: «Береговая батарея старшего лейтенанта Космачева обнаружила вражеский транспорт и открыла артиллерийский огонь. Фашистский корабль загорелся и на полном ходу выбросился на скалу. Вслед за транспортом краснофлотцы этой батареи потопили катер и тральщик противника».