Залпы с берега

Оказалось, несколько минут назад сигнальщик доложил на КП: «Пеленг двести, дистанция пятьдесят шесть кабельтовых, перископ подводной лодки!» Клементьев, надо отдать ему должное, не растерялся. Сразу объявив тревогу и увидев в трубу плавающий предмет, который при известной силе воображения мог сойти за перископ, он быстро рассчитал исходные данные и открыл огонь. Но достаточно было бросить на «перископ» профессиональный взгляд, чтобы увидеть в нем сорванную с якоря вешку. При глубинах в том районе возможность идти под перископом для подводной лодки начисто исключалась.

Телефонист доложил:

— На боевых постах волнуются: почему задробили стрельбу?

— Передайте командирам орудий, что огонь был открыт ошибочно. Никакой подводной лодки в море нет.

Я представлял себе, какое это было разочарование для артиллеристов. А Клементьев, немного оправившись от смущения, глянул на меня с виноватой улыбкой:

— Да, елки с палкой, не дали возможности отличиться.

Но тут раздался звонок с командного пункта дивизиона. В трубке звучал сердитый голос Крючкова:

— Что у вас еще за стрельба?

— По ошибке дали один батарейный залп. Приняли плавающий предмет за подводную лодку, — коротко объяснил я.

— Не годятся такие ошибки в военное время. Этак и до паники недалеко. Разберитесь.

— Есть!

Да, надо разобраться. Винить сигнальщика в избытке бдительности было нельзя. В таких случаях лучше принять вешку за перископ, чем наоборот. С Клементьева, не сумевшего правильно оценить обстановку, и вовсе спрос был невелик — ведь шел лишь второй день его службы на батарее. За этот срок я, понятно, не мог научить его всему тому, что знал сам.

Кроме того, во всем происшедшем была и положительная сторона. Люди действовали с огромным подъемом, показав свою полную готовность бить ненавистного врага. Номерные в расчетах подготовили десятки очередных выстрелов. Окажись враг настоящим, уж они бы не подвели!

Наказывать я никого не стал. Подавив раздражение, спокойно разъяснил Клементьеву и вахтенному сигнальщику, в чем их ошибки и как их избегать, и заключил, что в общем-то они молодцы.

Весть об этом маленьком конфузе быстро разнеслась по дивизиону. Поначалу над нами подтрунивали: «Ну, друзья, поделитесь своим боевым опытом, как это вы топите немецкие лодки». Но потом подтрунивать перестали: наша оплошность была вскоре повторена несколькими другими батареями. От этого никуда не уйдешь опыт боевой учебы еще не был опытом войны.

А у меня тогда, наверное, впервые родилась смутная еще мысль: насколько же сложнее воевать, чем мы это себе представляли, решая учебные задачи, ведя огонь по буксируемым щитам. И сколько непредвиденных трудностей ожидает нас впереди! С этими мыслями перекликались первые сводки с фронтов. Наше наступление, которого все мы ждали со дня на день, почему-то задерживалось.

26 июня вступила в войну Финляндия. И обстановка у нас сразу стала накаляться. В шхерах[5] был захвачен неприятельский катер с разведчиками. Из их показаний на допросе стало известно, что противник готовит десант на пограничные острова Выборгского залива. И действительно, через три дня попытка высадиться на один из островов была предпринята, но ее пресекли батареи соседнего дивизиона.

Вражеские самолеты в одиночку и группами вели разведку архипелага. На объекты Выборгского укрепленного сектора упали первые бомбы. Над островом Тиуринсари зенитчики из 37-го дивизиона сбили первый самолет.

Нам пришлось оставить свою обжитую казарму. Все-таки слишком далеко было от нее до орудий, а необходимость открыть огонь и вести его полным составом расчетов могла возникнуть каждую минуту. Поэтому около огневых позиций мы отрыли землянки, куда и переселились всей батареей. Теперь домой я ходил словно в увольнение. Да и вообще в городке приходилось бывать все реже и реже.

Как-то вечером свободные от несения боевой готовности батарейцы и жены командиров собрались в столовой, продолжавшей исполнять роль клуба, на новый кинофильм. Стремительно раскручивался сюжет картины, и мы не сразу обратили внимание на гул авиамоторов, доносившийся отнюдь не с экрана. И вдруг один за другим грохнуло несколько взрывов.

Столовая, казалось, подпрыгнула и начала рассыпаться. Из окон со звоном посыпались осколки стекол. Испуганно мигнув, погас луч кинопроектора. Поднялся крик, пронзительно взвизгнула какая-то женщина. Зрители, толкаясь в темноте, бросились к двери и окнам. Мы, командиры, тщетно взывали:

— Товарищи, спокойно! Не поднимайте паники! Никакой опасности нет!

Через несколько минут всем стало ясно, что бомбы рвались где-то в районе деревни Саремпя. Сконфуженные бойцы вернулись досматривать картину. Что ж, и через этот стыд нам надо было пройти. До этого ведь лишь немногие из нас слышали гром рвущихся поблизости бомб.

Из этого случая был извлечен и практический урок: надо основательнее врываться в землю и, в частности, сооружать землянку под клуб.