Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

Вот она, программа “В мире животных”, только без Николая Николаевича Дроздова, но зато с запахами зверей, травы, цветов. Спокойно и гордо проходит прямо перед носом стадо зебр. У каждой узор полосок свой, неповторимый, как отпечатки пальцев. А вот жирафы пасутся, объедая листья деревьев, у них много места, не то что у нашего, бедного, из зоопарка. Я видел, как он мечется в своей клетке зимой. Тем, кто высовывается, непросто. Промчались грациозные и тревожные антилопы. А в луже грязи лежат два огромных буйвола. Рога у них начинаются от глаз и тянутся до затылка, закрывая весь череп, с пробором посередине и с боков загибаясь вверх. И тут же, в огромном озере Накуру, – бесконечное количество фламинго модного розового цвета. Нескончаемая клокочущая розовая полоса.

В этом же заповеднике над озером стоит гора, на которой живут бабуины. На горе я, зайдя за дерево, стал делать то, что не раз в день делает каждый из нас, человеков. Вдруг ко мне подошел любопытный бабуин. Он внимательно посмотрел на естественный физиологический процесс и… рядом со мной, за компанию, проделал то же самое. Физиология-то у нас, людей и зверей, одинаковая. “Мы с бабуином вместе пописали”, – так я потом всем рассказывал.

В самом большом заповеднике Кении – Masai Mara – живут львы. Там их много. Да вот они – вон!!! Мы застали уже середину или даже конец семейной трапезы. Машины полукругом выстроились в трех-пяти метрах от львиного застолья. Папа-лев доедал грудную клетку. Дети-львята играли хвостом несчастной антилопы. Всего их было человек, то есть львов, двенадцать. На машины они не обращали никакого внимания. К счастью фотографов, в один прекрасный момент мама-львица оторвалась от трапезы, зашла за машину и справила свою малую нужду. Членов своей семьи она стеснялась. А людей? Кто они, эти двуногие существа, для нее?

Войдя в бунгало в виде туристической палатки, но со всеми удобствами, я аккуратно снял с подушки красивую розовую лягушку. Я подумал: поцеловать ее, что ли? Не стал. В Москве меня ждала любимая жена. А эта лягушка могла превратиться в прекрасную кенийскую царевну… И тогда, между прочим, мог разразиться международный скандал.

А люди в Кении, кстати сказать, живут с лозунгом “акуна матата”, это их национальная идея. “Никаких проблем” – в переводе с суахили. Кенийцы лежат, то есть отдыхают, где попало: на обочине дороги, на капоте машины, на разделительной полосе – везде. Акуна матата. Работать не очень хочется, хочется отдыхать. Акуна матата. Кенийцы считают, что русские – это их братья, потому что тоже свободолюбивы. Продавщица в сувенирном магазине рассказала мне душераздирающую историю, которую она помнит со своей школьной программы: “Русские отказались работать на американцев, пить их чай и их кофе, а хотели курить свой опиум и быть свободными. За это американцы их отправляли в Сибирь. Русские – сильный народ”. Это я за ней записал практически дословно.

Обратно мы летели через Амстердам. Где в аэропорту в ожидании нашего рейса громко спорили о современном искусстве. Ловя на себе удивленные взгляды не понимающих русский язык и русскую душу.

P.S. А в Москве мне несколько ночей снилась Кения. Животные, неестественно вытянутые по вертикали, точеные фигуры воинов племени масаи, которые с места, оттолкнувшись пальцами ног, могут подпрыгнуть в высоту почти на метр. Их тела и тела их женщин, как статуэтки из черного дерева, украшающие некоторые московские квартиры.

20 Через пелену больного воображения

* * *

Я заболел, что называется, по-взрослому. А в конверте, между прочим, лежали авиабилеты в Стамбул, и гостиница на двоих была уже оплачена. А деньги за гостиницу не возвращаются. И компания теплая ждет, и желание наконец увидеть бывшую столицу Византии своими глазами не дает покоя. В общем, плох тот врач, который не ставит на себе экспериментов. Колдрекс – каждые два часа, литры чая с молоком и медом, пачки лекарств… В минуты просветления сознания, когда температура падает с 39 до 35, – доктор Чехов в зеленом переплете и голубой экран телевизора в отеле.

По Первому каналу жестокие красные матросы мочили в Черном море своих белых благородных офицеров с камнями на шее. А по Второму каналу благородные красные опять побеждали, но уже умом и хитростью, коварных и жестоких белых.

Два параллельных эфирных пространства, два параллельных кино пересекались только во времени. Во времени показа и во времени событий. Это я смотрел сериал “Адмиралъ” и кусками сериал “Исаев” через пелену своего больного воображения. Я кашлял, как Колчак.