Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

А вот то, что я там, в той книге, не написал. Несколько эпизодов.

В один из приездов всем участникам карнавала и гостям Ниццы – а это тысячи людей – выдавали зонтики-трости с эмблемой карнавала. Красиво, когда во время дождя у всех одинаковые, веселые зонтики!

И вот мы улетаем на родину, как и тысячи других граждан планеты улетают на свою родину. Карнавал закончен. Веселые граждане, не подозревая подвоха, идут с веселыми зонтиками, которые взяли с собой на память. Куда вы, граждане? В самолет с зонтиками, пусть и веселыми, нельзя. Оставьте зонтик в Ницце. И граждане покорно сдают выданные им бесплатные сувениры. Тысячи зонтиков остаются на родине.

Неплохо. Подарить, а потом отобрать назад.

Весело.

По-карнавальному.

В другой приезд дождливым днем я пошел по музеям Ниццы, ибо только искусство может заменить нам солнце – ослепить и согреть. (При цитировании ссылка обязательна.)

А когда я вышел из музеев, солнце вышло из-за туч. И Ницца оказалась гигантским солнечным садом. Огромные кусты мимозы с ярко-желтыми шариками размером с вишню. Для меня мимоза – это 8 Марта. Я покупал ее маме и бабушке рано утром, но на советско-сухумской мимозе шарики были с пшено. Был такой анекдот: “А что ты такой маленький?” – “Болею”.

Когда я спустился к морю, на набережную вышли и все остальные (как я и солнце): дети, старики, роликовые конькобежцы и фигуристы, бомжи, ухоженные дамы, велосипедисты, люди разных национальностей и собаки разных пород. Зазвучали перуанские свирели и французский аккордеон. Смелые и сильные пошли купаться. Их было немного. Трусливые и слабые граждане пили кофе в уличных кафе, повернув свои лица в одну сторону – к солнцу, как растения свои листья.

В Ницце, опять же дождливым февральским днем, меня повели во дворец Лобановых-Ростовцевых. Этот Лобанов-Ростовцев был министром иностранных дел, потом (в 1850 году) послом в Константинополе. Там он влюбился в жену французского посла и отбил ее у мужа.

Короче, чтобы его любимая не страдала без родины, он принес себя в жертву ей, покинул Россию и отгрохал потрясающий особняк в Ницце. Потом этот особняк у его потомков купил один бразилец, который тоже был влюблен в свою жену-француженку, которую тоже отбил у мужа-француза (не везет им). Когда его жена умерла, дети захотели продать дом, а деньги потратить. Дети всегда так – продадут что-нибудь родительское, купят “сникерсов” и страдают от диатеза. Но здесь отец сказал твердое “нет!”. Сам уехал в Швейцарию, а в доме сделал гостиницу на восемь номеров, оставив все, как было при его жене. То есть – мебель, утварь, которыми посетители могут пользоваться. Музей – и не музей. Как дома, да не совсем. Любовь все-таки заставляет творить прекрасное.

Улетал я из Ниццы, всегда оставляя там кусочек Москвы. Потому как над центральной площадью царил мой персонаж “Петрович” многометровых размеров.

Летел я как-то из Ниццы спустя семь лет после моих карнавальных и описанных выше визитов туда. То есть совсем недавно. Смотрю, на стойке регистрации объявление по-русски – рейс-то в Москву. Крупными буквами дан перечень того, что нельзя везти в ручной клади. Первым пунктом крупно написано, чт'o в ручной клади нельзя везти – сыр. Вот оно что. Видимо, русские стали брать сыр, и вонючий, с собой в самолет. И там, в самолете, наверное, русские стали его есть. Привет, Джером К. Джером!

Французы, которые летели с русскими в самолете, видимо, на них настучали. И вот результат. А в Duty Free, пожалуйста, покупайте сыра сколько хотите. Только там вам его запаяют в пакет. И сырный запах, без утечки, вы привезете на родину.

31 Страна соленых рек

* * *

Тем, кто любит жариться на солнце часами, принимая вычурные, неэротичные позы, чтобы загорели все участки кожи, включая подмышечные впадины и область промежности, тем, кто любит сидеть в соленой теплой воде, кого мало интересует страна пребывания, а название водоема, куда погружалось тело, становится известным случайно по дороге на родину, – всем этим людям не следует лететь этим рейсом.

Это я вам как психиатр говорю.

Так получилось, что с озера Байкал, с однодневной передышкой в Москве, я полетел на норвежские фьорды. С берегов пресного моря – на берега соленых рек (здорово загнул!). В самолете Иркутск – Москва я уже начал готовиться к поездке в Норвегию, эксплуатируя уже упомянутого своего друга Диму Петрова, знатока тридцати с лишним языков. Мол, расскажи мне, Дима, что это за страна такая – Норвегия, кто там жил раньше, чем промышлял? Коротко, самое захватывающее, чтобы интрига была.

Вот что я записал в самолете со слов Димы.