Заметки летописца

Правильное отношеніе къ Пушкину можетъ быть только одно — благоговѣніе передъ великимъ явленіемъ. Его мысли и рѣчи должны быть разсматриваемы какъ нѣкоторыя образцы прекрасныхъ человѣческихъ мыслей, прекрасной человѣческой рѣчи. Въ этомъ смыслѣ, въ его мысляхъ и рѣчахъ воплощается несравненно больше мудрости, чѣмъ во множествѣ томовъ и головъ современныхъ мудрецовъ. Къ произведеніямъ Пушкина нужно приступать не иначе, какъ съ цѣлью питаться ими, извлекать изъ нихъ тотъ свѣтъ, то тепло, которыми они проникнуты.

Таково вообще значеніе поэтовъ, а изъ новыхъ поэтовъ всѣхъ народовъ едва ли есть другой болѣе чистый поэтъ, чѣмъ Пушкинъ.

Но приступимъ къ дѣлу. Въ чемъ обвиняютъ Пушкина? Говорятъ, что онъ назвалъ народъ безсмысленнымъ. Посмотримъ, гдѣ и какъ. Это мѣсто находится въ стихахъ, гдѣ поэтъ говоритъ о славѣ. Поэтъ задумывается надъ глубокимъ, таинственнымъ смысломъ славы. Вотъ эти удивительные стихи:

Да, слава въ прихотяхъ вольна.Какъ огненный языкъ, онаПо избраннымъ главамъ летаетъ;

Съ одной сегодня исчезаетъ,И на другой уже видна.За новизной бѣжать смиренноНародъ безсмысленный привыкъ,Но намъ ужь то чело священно,Надъ коимъ вспыхнулъ сей языкъ.

Поэтъ находитъ, что слава причудлива, загадочна; она, подобно огненному языку, вдругъ исчезнетъ съ одной головы, вдругъ вспыхнетъ на другой; народъ, т. е. толпа, множество, масса, бѣжитъ за новизной, сегодня поклоняется одному, завтра другому; онъ не даетъ себѣ отчета въ своихъ симпатіяхъ, онъ безсмысленно, какъ стихія, покоряется имъ; онъ непостояненъ, измѣнчивъ и, прославляя новыхъ идоловъ, забываетъ старыхъ.

Но мы, однако же, знаемъ, что люди, на которыхъ намъ указываетъ слава — избранныя головы; но мы не должны безсмысленно увлекаться новымъ; но избранники славы для поэта, для историка, для мыслящаго человѣка имѣютъ не мимолетное значеніе; они, какъ сказано дальше въ стихахъ, властвуютъ надъ нашими душами. Словомъ, какъ ни прихотлива слава,

Но намъ ужь то чело священно,Надъ коимъ вспыхнулъ сей языкъ.

Само собою разумѣется, что подъ славою здѣсь понимается добрая слава, благоговѣніе, удивленіе, прославленіе. у

По нашему, это прекрасныя мысли.

Если народъ здѣсь названъ безсмысленнымъ, то вѣдь тутъ же названо священнымъ то чело, на которомъ онъ видитъ славу. Возможно ли не понимать, что въ этомъ противорѣчіи и выражается вопросъ, дума поэта?

Есть, однакожъ, люди, которые этого не понимаютъ; въ нимъ-то и принадлежатъ г. Орестъ Миллеръ и г. Костомаровъ, Пушкинъ вотъ задумывается надъ таинственными источниками симпатій человѣчества, надъ глубокимъ значеніемъ избранниковъ славы; но г. Костомаровъ надъ этимъ не задумывается. Г. Костомаровъ, вѣроятно, готовъ по пальцамъ объяснить, какъ и на чемъ опирается слава, откуда происходятъ симпатіи человѣчества въ тѣмъ и другимъ лицамъ. Г. Костомаровъ такъ хорошо это знаетъ, — что причисляетъ даже къ своимъ обязанностямъ заниматься разбиваніемъ народныхъ кумировъ. Чтожъ? Съ Богомъ! пускай себѣ упражняется, если ему рукъ своихъ не жалко. Мы же предпочтемъ вмѣстѣ съ Пушкинымъ вдумываться въ смыслъ народныхъ кумировъ; мы не погонимся за новой мудростію;

За новизной бѣжать смиренноНародъ безсмысленный привыкъ,Но намъ ужь то чело священно,Надъ коимъ вспыхнулъ сей языкъ.

Перейдемъ теперь въ другому обвиненію. Дѣло идетъ объ истинѣ. Пушкинъ задумался надъ тѣмъ значеніемъ, которое можетъ имѣть для людей истина. Все стихотвореніе, изъ котораго мы приводимъ отрывки, имѣетъ эпиграфомъ знаменитый вопросъ: что есть истина? вопросъ, нѣкогда сдѣланный Пилатомъ. Свою думу поэтъ выразилъ въ слѣдующихъ стихахъ:

Да будетъ проклятъ правды свѣтъ,

Когда посредственности хладной,Завистливой, къ соблазну жадной,Онъ угождаетъ праздно! Нѣтъ,Тьмы низкихъ истинъ мнѣ дорожеНасъ возвышающій обманъ.

Вотъ полная мысль поэта. Возможно ли не повторять съ полнымъ сочувствіемъ этихъ энергическихъ стиховъ? Г. Костомаровъ находитъ эти стихи пошлыми. Нужно достигнуть до значительной степени пошлости пониманія, для того, чтобы не видать настоящаго смысла этихъ стиховъ и понять ихъ именно въ пошломъ смыслѣ.

Бываютъ ли случаи, когда правда производитъ зло, когда она угождаетъ посредственности, когда льститъ зависти и порождаетъ соблазнъ? Бываютъ, и такіе случаи проклинаетъ поэтъ. Бываетъ ли обманъ, который насъ возвышаетъ? Бываетъ, и такой обманъ поэту дороже тьмы низкихъ истинъ.