Заметки о Гитлере

Отсюда видно, что внутриполитическая программа Гитлера в то мгновение, когда он вошел в политику, оформилась почти полностью. Между ноябрем 1918 и октябрем 1919, когда он стал политиком, у него было достаточно времени, чтобы все уяснить для себя и привести в систему. И следует отдать ему должное, что он не был обделен талантом уяснять что–либо и делать из этого выводы. Этого было ему не занимать уже во времена его молодости в Вене, а равным образом и мужества теоретические (а именно радикальные) выводы затем столь же радикально претворять в практику. Разумеется, примечательно также то, что все это умозрительное построение базируется на ошибке: а ошибка в том, что революция была причиной поражения. В действительности же она была его следствием. Но это заблуждение вместе с Гитлером разделяли очень многие немцы.

Внешнеполитической программы опыт пробуждения 1918 года ему еще не подарил. Её он выработал лишь в последующие шесть или семь лет, но мы хотим здесь совсем коротко её обрисовать. Сначала здесь было только намерение в любом случае возобновить прерванную — по мнению Гитлера преждевременно — войну. Затем пришла мысль — развязать новую войну не просто как повторение прежней, но при новой, более благоприятной конъюнктуре союзов, с использованием противоречий, которые во время и после Первой мировой войны взорвали вражескую коалицию. Фазы, в которые развивалась эта мысль, и различные возможности, с которыми играл Гитлер в 1920–1925 годах, мы здесь опустим; о них можно прочитать в других книгах. Во всяком случае, конечным результатом, изложенным в «Майн Кампф», был план, предусматривавший Англию и Италию в качестве союзников или благожелательных нейтралов, государства–наследники Австро — Венгрии и Польшу — как вспомогательные нации, Францию — как заранее нейтрализуемого побочного врага, а Россию — в качестве главного врага, которого следует завоевать и надолго поработить, чтобы сделать из нее немецкое жизненное пространство, «германскую Индию». Таков был план, который лежал в основе второй мировой войны, правда с самого начала события пошли не по нему, поскольку Англия и Польша не приняли предназначенных им ролей. Мы еще не раз вернемся к этому. Здесь же, где мы имеем дело с политическим развитием Гитлера, мы не можем дольше на этом останавливаться.

Теперь перед нами вхождение Гитлера в политику и в публичность осенью и зимой 1919–1920 гг. Это был его опыт прорыва — после опыта пробуждения в ноябре 1918 г. И притом прорыв состоял не столько в том, что он быстро стал ведущим человеком в Немецкой рабочей партии, которая вскоре была переименована в Национал–социалистическую немецкую рабочую партию. Для этого немного требовалось. Партия в то время, когда он в нее вступил, была неприметным «кружком из задних комнат» с менее чем сотней малозначимых членов. Опыт прорыва состоял для Гитлера в том, что он открыл в себе свою силу оратора. Этот день можно датировать точно: 24 февраля 1920 года, когда Гитлер с решающим успехом держал свою первую речь перед массовым собранием.

Известна способность Гитлера превращать собрания самых различных людей — чем больше и чем смешаннее, тем лучше — в гомогенную, пластичную массу, переводить эту массу в своего рода состояние транса и затем как бы доводить до коллективного оргазма. Собственно говоря, способность эта основывалась не на ораторском искусстве — речи Гитлера шли медленно и с запинанием, в них было мало логики и иногда вообще не было ясного содержания; кроме того, они произносились хрипло–шершавым, гортанным голосом. Но это была гипнотическая способность, способность концентрированной силы воли каждый раз овладевать коллективным подсознанием. Это гипнотическое воздействие на массы было для Гитлера его первым (и на долгое время единственным) политическим капиталом. Насколько сильным оно было — на этот счет существуют бесчисленные свидетельства оказавшихся под его влиянием.

Однако еще важнее, чем воздействие на массы, было воздействие на самого Гитлера. Понять это можно лишь представив себе, как должно повлиять на человека, не без оснований считающего себя импотентом, неожиданное открытие — что он в состоянии осуществить Чудо Потенции. Уже раньше Гитлер среди своих фронтовых товарищей из своего обычно молчаливого состояния при случае впадал в неожиданную буйную разговорчивость и пыл, когда речь заводилась о том, что внутренне его волновало: политика и евреи. Тогда он этим возбуждал только враждебность и приобрел репутацию «чокнутого». Теперь же «чокнутый» неожиданно оказывается властителем масс, «барабанщиком», «королем Мюнхена». Из молчаливого, ожесточенного высокомерия непризнанного тем самым получилась опьяняющая самоуверенность успешного.