Заметки по пастырскому богословию

Тогда для очей нашей веры, для «духовных очей», в той или иной мере присущих каждому верующему, неизреченным образом открываются, становятся как бы видимыми и понятными многие таинственные стороны церковной жизни, в том числе - таинства Церкви, ее догматы и т.д.

Итак нам не неведома мистичность (таинственность) Церкви и ее отдельных чинов и обрядов, хотя в существе своем они для нас и непознаваемы, подобно тому, как в существе Своем принципиально непознаваем Бог, о Котором тем не менее мы многое можем узнать и из естественного откровения (созерцания окружающего нас міра и самих себя), и из особого Божия Откровения, благоволившего сообщить все, что нам можно и нужно знать о Нем, и из опыта личного общения с Ним в молитве.

В общей таинственности Церкви и ее жизни, как мы отметили есть некий центр или средоточие, состоящее из семи таинств (особенном, узком, смысле). «Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь: закла своя жертвенная, и раствори в чаши своей вино, и уготова свою трапезу. Посла своя рабы созывающи высоким проповеданием на чашу, глаголющи: иже есть безумен, да уклонится ко мне; и требующим ума рече: приидите, ядите мой хлеб, и пийте вино, еже растворих вам. Оставите безумие, и живи будете, да во веки воцаритеся! И взыщите разума, да поживете, и исправите разум в ведении» (Притч. 9, 1-6).

Согласно общему верованию Церкви эти пророческие слова относятся ко Христу и Его Церкви, где совершается безкровная жертва Плоти и Крови Христовых под видами хлеба и вина. Если сравнить слова Премудрости: «Приидите, ядите мой хлеб и пийте вино» со словами Самого Христа над хлебом и вином во время Тайной вечери: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое...» и «пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя, Нового Завета...» (Мф. 19, 26-28), то станет особенно ясным, что Премудрость - это Христос, как об этом и свидетельствовал всегда соборный разум Церкви⁴. В таком случае «дом», который создан Премудростью - Словом - это Церковь Христова. В «семи столпах обычно видят семь таинств Церкви и сопоставляют их с «семью дарами Святого Духа» (Исайя, 11, 2-3), семью светильниками перед Престолом Бога, которые суть семь духов Божиих (Откр. 4, 5) и т.п. Столпы дома (храма) - это те основные опоры

, на которых держится кровля, которые расчленяют храм на главные символические части. Столпы как бы несут на себе своды - образ духовного «неба». Такую же функцию выполняют и семь таинств Церкви: на них зиждется весь обрядовый строй, от них получают свою силу и все прочие священнодействия церковные. Но почему этих «столпов» именно семь (а не четыре, шесть, двенадцать и т.д. как в земных храмовых сооружениях)?

Седмерица таинств была формально канонически определена довольно поздно, в XII веке, хотя существовали они, конечно, изначала, с апостольских времен... Почему церковное сознание не сразу же выделило эту седмерицу? Не следует думать, что ее не видели с самого начала. Видели. Но не выделяли особым образом именно потому, что всю церковную жизнь, все, что совершается в Церкви, воспринимали как таинственное, как единый «дом Премудрости» Божией, где

все пронизано благодатью Святого Духа, все подает Его дары, все сияет лучами невещественного и незримого телесными очами, но хорошо зримого очами духовными Божественного света. Само вхождение человека в Церковь, возрождение во Христе в первом, основополагающем таинстве Крещения называлось Просвещением

, то есть озарением всей природы человека невещественным светом Троического Божества.

Это очень не случайно! О Боге как о свете говорится в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов слишком часто и определенно, чтобы мы могли принимать это за простое поэтическое сравнение.

Достаточно вспомнить слова Самого Спасителя: «Аз есмь свет міру. Ходяй по Мне не имать ходити во тме, но имать свет животный» (Ин. 8, 12; ср. 9, 5) и слова Евангелиста Иоанна Богослова: «В Том живот бе и живот бе свет человеком, и свет во тме светится и тма его не объят... Бе свет истинный, иже просвещает всякого человека, грядущаго в мір...» (Ин. 1, 4-5, 9); «И сие есть обетование, еже слышахом от Него и поведаем вам, яко Бог свет есть, и тмы в Нем несть ни единыя» (I Ин. 1, 5). Преобразившись пред Своими учениками на Фаворе, Христос явил Свою Божественную славу именно как ослепительный свет, который излучался от всего Его Существа, даже - от одежды, так что евангелисты с трудом подбирают слова для описания этого света (Мф. 17, 2; Мк. 9, 3; Лк. 9, 29). Паламитское учение о нетварных энергиях Божества основано на опыте православного подвижничества, идентичном у независимых друг от друга делателей молитвы Иисусовой: все они в результате правильного подвига по мере сближения с Богом начинают видеть Божественный свет.