Замкнутые на себя

«Стройная блондинка хватала за руки мужчину с усами и кричала: „Не смейте, профессор“, — и Сергей провалился в искрящуюся темноту, а ему вдогонку летело переходящее в бас: „Не-е-е-е-т!“ Он летел в невесомости, втягиваемый с невероятной силой в сужающийся к лучу туннель, растворяясь светом и рассыпаясь на искры. Он закричал: „Н-е-е-е-ет“ и его голос неестественно запищал детским тенором, переходящим в комариный писк».

Он проснулся в поту, выпученными глазами глядя вокруг, не понимая, откуда рокот и тряска. «Лежи, лежи!», — прокричал ему немолодой санитар, а Сергей зыркнул взглядом по сторонам, но, увидев знакомые лица Миши и Жени, успокоился: пусть он их не помнил раньше, но у них уже было маленькое совместное прошлое, которое их объединяло.

— Лежи, Серёжа, уже Кандараг, — спокойно сказал Миша, смочил платочек и положил ему на голову. Сергей взял у него флягу, припал к ней и всё выпил, запоздало вспомнив, что нужно было оставить другим.

— Не беспокойся, — понял Миша, — мы уже на земле.

Сергея сразу же отнесли в санбат, и Миша отправился с ним. Женя ушёл сдавать радиостанции и выверять документы. Молодой доктор в очках, из свежего набора, осматривая Сергея, уже привычно спросил:

— Что с ним? — как будто сам не видел.

— «Духи» ^[30]из «зелёнки» ^[31]гранатой цапнули, — объяснил Миша. Доктор послушал, потыкал ладонью в разных местах: «Здесь не болит? А здесь?» — посмотрел Сергею в глаза, оттягивая веки и, вытянув шприц, вколол ему глюкозы. Запустив руку в коробку с кучей таблеток, вытащил оттуда пару упаковок и сунул Сергею со словами: — По одной таблетке три раза в день и полежишь у меня недельку, я посмотрю.

— Лейтенант, нас вывозят на днях, — забеспокоился Миша.

— Пусть здесь полежит до отъезда, — бросил доктор и, поправив золотые очки, объяснил: — У него коммоционно-контузионный синдром, видимых повреждений нет, но мало ли что — голова инструмент нежный.

Миша смотался на кухню и принёс два котелка: с гречневой кашей и компотом из местных фруктов. Сунул ложку Сергею, приглашая:

— Кушай.

— Я не хочу, — отмахнулся Сергей. У него, правда, никакого аппетита не было. Миша настоял и, чтобы не спорить, Сергей ковырнул ложкой в котелке. И только глотнув, почувствовал, как он проголодался. Но пару съеденных ложек успокоили желудок, и стало немного мутить. Сергей выдавил три таблетки и запил их компотом из кураги.

— Тебе ж сказали по одной, — погрозил пальцем Миша. Он собрал ложки и, бросив их в пустой котелок, сказал: — Компот я оставляю, захочешь — попьёшь.

— Ты иди Миша, я посплю, — сказал Сергей и прикрыл глаза.

* * *

Вывозили их только через полторы недели. Доктор предлагал уезжать вместе с раненными солдатами, но Сергей упросил его отпустить с Мишей и Женей. Ему совсем не улыбалось ехать с чужими людьми неизвестно куда и зачем. Миша и Женя были спасительным мостиком с внешним миром, о котором Сергей не помнил ничего, несмотря на то, что все бытовые привычки у него сохранились.

— Ты не беспокойся, — успокаивал его доктор, — со временем память должна вернуться. Ты, главное, не напрягайся и по приезду покажись доктору. Понял?

Сергей кивнул головой и вместе с Мишей и Женей отправились на борт Ил 76-го. Только успели забраться на первую палубу, как десяток БТРов подвезли ещё улетающих.

— Мужики, вы кто? — спросил Женя.

— Сто семьдесят третий отряд, — ответил дядька с волосатой грудью и перевязанной головой, придавливая плечом Женю и улыбаясь: — Домой?

— Домой, — ответил за всех Миша.

— А ты чего хмурый? — спросил у Сергея разговорчивый дядька.

— Ему тоже, как и тебе, по ушам дали, — хмыкнул Женя.

— До свадьбы заживёт, — мудро ответил дядька, и попросил: — Вы меня до Москвы не будите, отосплюсь за все годы.

Долго стояли с открытой грузовой кабиной. Тройка «шмелей» покружила вокруг аэродрома, высматривая «духов» по кяризам и «зелёнке». Потом взлетели два «грача» ^[32]сопровождения, подняли грузовую рампу и, после короткого разбега, самолёт тяжело взлетел.

Москва ошарашила непривычной вольностью, как будто попали в другую страну. Попрощались на Казанском вокзале: Миша и Сергей ехали в Барнаул, а Женя в Киев, на родину. Выпили, по обнимались, и Женя ушёл, помахав на прощанье рукой.

О том, что Миша едет с ним, Сергей узнал только в Москве. Миша, за суматохой отъезда, забыл, что Сергей ничего не помнит. Пришлось ему рассказать, что у Миши сестра Люда в Барнауле, и что дружба у них с Сергеем возникла как раз с этого повода. Миша у сестры не был ни разу и часто просил Сергея рассказать о городе. Сестра работала на меланжевом комбинате, а её муж, Гена, водителем.