Замок Броуди

С заблестевшими глазами он встал со своего места и отошел к буфету, отпер маленькое отделение слева, вынул заветную черную фляжку и стакан, всегда теперь стоявший рядом с нею наготове. С стаканом в одной руке и бутылкой в другой он вернулся на место, налил себе виски и выпил, смакуя каждый глоток, держа его некоторое время на языке. Первая утренняя порция всегда доставляла ему больше наслаждения, чем все остальные, и сейчас она так приятно согрела ему глотку, что он не мог не выпить поскорее вторую. Первый стакан — за себя, второй — в честь Несси. Сейчас она уже не в поезде, если послушалась его указаний (а она, несомненно, это сделала) и вышла в Портике. Она, вероятно, взбирается уже по крутому склону Джильморского холма к серому зданию университета, стоящему на его вершине. Это величественное здание, пропитанное дыханием науки, — подходящее место для испытаний на стипендию Лэтта, достойное того, чтобы в его стенах родилась слава Несси Броуди. До профессоров уже, может быть, дошла молва о ее способностях, так как вести о выдающихся учениках всегда распространяются, хотя бы и косвенным путем, в преподавательских кругах. А если и нет — Несси носит имя, которое они сразу отметят, которое послужит ей паспортом здесь и повсюду, где бы она не очутилась. Он выпил за университет, опять за Несси и, наконец, за фамилию Броуди.

Вот теперь у него стало веселее на душе! Сегодня виски производило на него иное действие, чем обычно, когда оно только глушило мрачное уныние. Сегодня к нему возвратилась веселость прежних дней, дней, когда он был на вершине благополучия. Он это чувствовал, возбуждение его все росло, и он уже мысленно искал ему выхода. Невообразимая скука для веселого человека — сидеть под хмурым взглядом всегда печальной дочери. Решив, что надо поискать развлечений вне дома, он подумал было, не пойти ли ему в контору, разумеется, не для того, чтобы работать, а так, неофициально, чтобы поболтать с этими двумя молокососами в его отделе и дать лишний щелчок в противный нос выскочке Блэру. Но по субботам в конторе работали полдня, так что они скоро уже кончат и уйдут домой, — кроме того, он чувствовал, что такое событие надо отпраздновать более подобающим образом, не в обстановке его ежедневной работы.

Поэтому он без сожаления отверг первоначальную идею, и скоро она окончательно исчезла из его головы, — он потопил ее в новой порции «Горной росы».

…Роса! Роса на траве, зеленой траве, на лужайке для игры в шары. Ага! Вот это идея! Кто посмеет сказать, что знаменитая смесь Тичера, которую он всегда предпочитал другим напиткам, не вдохновляет на удачные мысли? Лицо его просветлело, когда он вспомнил, что летний турнир ливенфордского Крикетного клуба назначен сегодня на Уэлхоллском лугу, и он широко улыбнулся при мысли, что там будут все видные люди города, обязательно будут, начиная от маленького Джонни Пакстона и кончая самим господином мэром Грирсоном!

— Черт возьми! — пробормотал он, шлепнув себя по ляжке, совершенно так, как когда-то. — Вот это мысль! Я увижу там всех сразу и ткну им в нос стипендию Лэтта! Покажу, что мне они ничуть не страшны. Давно пора мне опять напомнить о себе людям. Слишком долго я откладывал это.

Он для полноты удовольствия выпил еще стакан, затем, повысив голос, крикнул Мэри в посудную:

— Эй, ты там, поторопись с обедом! Мне он нужен поскорее! Я ухожу и сперва должен поесть. Но смотри, чтобы это была настоящая еда, а не такие помои, как те, которыми ты утром поила Несси.

— Твой обед готов, папа, — отвечала Мэри спокойно. — Ты можешь хоть сейчас сесть обедать, если хочешь.

— Хочу. Подавай скорее, вместо того чтобы стоять и пялить на меня глаза.

Мэри быстро накрыла на стол и подала обед. Но хотя он пришелся Броуди по вкусу и, несомненно, был бесконечно лучше, чем обеды, которые готовила ему Нэнси, Мэри не услышала от него ни похвалы, ни благодарности. Впрочем, от отдал честь всему, что она приготовила, и с аппетитом, вызванным виски, жадно жевал, занятый планами на сегодняшний день и размышлениями о Несси. Сейчас она уже, наверное, на экзамене, сидит, быстро исписывая страницу за страницей, тогда как другие, а в особенности юный Грирсон, грызут деревянные кончики своих перьев и завистливо посматривают на нее. Потом он представил себе, как она, исписав одну тетрадку, встает с места и с пылающим от гордости лицом подходит к кафедре, чтобы попросить у экзаменатора вторую. Она уже окончила одну тетрадку, первая из всех — Несси Броуди, его дочь, а этот олух Грирсон еще и половины не написал! Он тихонько хихикнул от удовольствия, что у него такая дочка, что Грирсон посрамлен ею, и с еще большим аппетитом принялся за еду.

До конца обеда мысли его текли, главным образом, в этом направлении, а окончив, он встал и опять принялся за виски, опустошив бутылку на радостях, что Несси, наверное, потребуется не две, а три тетради, чтобы показать профессорам свои обширные знания.