Замок Эйвери

И всё-таки хорошо, что мы вместе, что сбылась мечта Блейза - быть рядом с горячо любимым человеком. Я клянусь себе в том, что сделаю остаток жизни этого красивого, притягательного, самоотверженного парня счастливым, и мне всё равно, что это за ритуал, который он проведёт с моей кровью - пусть я полюблю его больше жизни, больше… Рема, да, больше потому, что эта любовь скоротечна, а мы с Ремом - пара от Мерлина, как сказал дух Дамблдора, Рем - мой последний оплот, и он простит мне эту игру в измену, хотя, почему, игру?

Ведь и я, и Блейз реальны, и мы совокупляемся во времени и пространстве, так что, это - настоящая, а не выдуманная измена… Что будет после исцеления Рема? Да просто полежу подольше в Очищающей ванне с соответствующими травами, как это было после романа с Гарри, вот и все последствия, а для Блейза наша любовь - танец на грани дамасского клинка, чьё послевкусие, если лизнуть сталь, напоминает вкус его крови, крови на превращённых Ремом в месиво прекрасных губах…

Но исцелится ли Рем? Ведь сегодня я так и не полетел к Солнцу, несмотря на два соития… Мерлин знает, почему.

Завтра, то есть, уже сегодня, возвращаться в Школу вместе с Блейзом - то-то будет косых взглядов, недомолвок в разговорах и перешёптываниий за спиной, но тебе ли, Северус Снейп, привыкать к подобному?

Незаметно, мы оба проваливаемся в глубокий сон…

Глава 12.

… Уже вовсю светит утреннее солнце, когда мы только-только начинаем просыпаться - Блейз отлежал мне руку, а в остальном это утро прекрасно.

Я молча впиваюсь в его рот губами, требуя немедленной разрядки, он отвечает будто бы утвердительно - ему тоже хочется заглянуть в черноту моих глаз во время соития при дневном освещении. Вдруг он отстраняется от меня и благоговейно произносит:

- О-о, Сев, у т-тебя золотые глаза, клянусь, словно что-то внутри твоих зрачков растопило непроницаемую доселе черноту и вылило туда кипящее жидкое золото. Я хорошо изучил все твои взгляды, но они всегда были непроницаемы, иногда, правда, словно, засасывали внутрь, но… золота в них не было.

- «Умничка», мог бы и догадаться, что это золото появилось из-за тебя.

- Но как?

- Не знаю, как, но оно является людям, которых я люблю, и чем больше золота, тем сильнее чувство.

- Значит, ты и вправду любишь меня, - бормочет Блейз, - кажется, что золото хлынет через край наружу и затопит нас с головы до ног…

- Не бойся, Блейз, не перехлестнёт оно через край - проверено.

- На волке?

- На Реме, в том числе. А теперь перевернись-ка на живот, возлюбленный.

- Но я хочу, как вчера, когда ты… задумался, скажем так.

- Позже, лю-би-мый…

… - Вот, обманул ты меня, Сев - ведь так и не перевёл той прекрасной баллады, что спел вчера, а я-то помню.

- А ты так и не объснил мне, то написано на перстне.

- О, ну это просто - «Надевший его, да разделит собственность Цабиньо.»

- И что это означает?

- Только приятное - ты становишься наследником Забини-Мэнора, а моим детям, которым я подарил такие же кольца, достанутся французские имения, а их, поверь, немало.

- А в окрестностях Милана у вашей семьи совсем ничего не осталось?

- Представь себе, нет - всё было распродано ещё моим прадедом в восемнадцатом веке, причём, магглам, прадед был карточный игрок и оставил только главное поместье - «Prosperito della Zabigno», скрытое куполом ненаходимости, в котором проживало всё наше семейство, плодившееся, как кролики. А деться было некуда - в маггловские поселения никто не хотел уходить потому, что к тому времени папская власть ослабла, и любого Цабиньо, узнай магглы, что это он, тут же растерзала бы неистовствующая толпа, издревле ненавидевшая наш род «кодунов и чернокнижников», хотя уж магглам мы ничего не сделали с самого возникновения рода, произошедшего, между прочим, - Блейз сел, опираясь на руку, - в первом веке до Новой эры по маггловскому летосчислению, то есть, ещё до рождения Мерлина, от брака волшебников - патриция Cабинуса Аугустуса и патрицианки Фемрины Акватии.

… В общем, в итоге, продав «Prosperito… " за очень большие деньги одному известному меценату, семья переселилась во Францию, так как языки итальянский и французский достаточно близки, по крайней мне, в написании.

- Ну, я бы так не сказал…

- Это потому, что ты - англичанин, вот тебе и кажутся оба языка чужими, и это естественно, но для итальянца это не так. Так вот, чтобы закончить, семья расселилась по южным провинциям Франции, а потом, будто кто навёл сильнейшую порчу, начала вымирать, и в итоге я оказался богатейшим наследником на Континенте…

- Так отчего же тебя обручили с француженкой ещё во младенчестве, если твой отец так рвался в Британию, что пошёл на мезальянс?

- Знаешь, я этого никогда не пойму потому, что в детстве меня мало это занимало, отец умер от сердечного приступа, когда я пошёл на второй курс Хога, а с матерью я никогда не был близок.