Замок из песка

Я мысленно выделила десятку самых перспективных и с удовлетворением причислила себя к их числу. И дело было не в скромности или, наоборот, отсутствии оной. Основная масса девиц откровенно страдала или избыточным весом, или кривизной ног. Особенно выделялась одна, с могучим бюстом, широкими бедрами и молочно-белой кожей. По сравнению с ней толстуха Вероничка Артемова казалась просто невесомой тростинкой.

Каково же было мое удивление, когда девица, выйдя из зала, где проходил отбор, заявила:

— Приняли. С завтрашнего дня репетиции.

Причем вид у нее был такой, словно это само собой разумелось и ничего другого просто не могло произойти.

Я еще раз прислушалась к звукам, доносившимся из-за дверей. Музыка немного напоминала по стилю мистическую «Кармину Бурану» Карла Орфа. Это была почти классика. Но фигура удаляющейся счастливицы никак не напоминала воздушный силуэт классической танцовщицы. Вместе со мной ее проводили завистливыми взглядами еще две девчонки, стоящие у двери.

— Музыка, кстати, знаешь на что похожа? — вполголоса заметила одна, убирая комочек туши из уголка глаза. — Помнишь рекламу копировальной техники? Там еще колдун такой вылазит. И вороны, вороны!.. В общем, жуть.

А мне совершенно некстати вспомнились строчки объявления, в которых говорилось про фундаментальную классическую подготовку…

Минут через сорок подошла моя очередь.

— Суслова… — хмыкнула секретарша, вглядываясь в список. — Суслова, в зал, пожалуйста. Танеевой приготовиться.

Я вошла и обомлела. Это был самый обычный дансинг с маленькой эстрадой, кучей аппаратуры и столиками вдоль стен. В дальнем углу располагался бар с напитками. А за одним из столиков сидели трое молодых людей с почти одинаковыми короткими стрижками. На одном из них был модный темный френч, на двух других — не менее модные темные рубахи со стоечками и золотой вышивкой.

Нас запускали в зал через боковой, служебный вход. Основные же двери были распахнуты настежь, а из холла доносился визг пилы и стук молотков.

— Проходи, что встала, как на похоронах? — Один из парней, подмигнув мне довольно дружелюбно, указал на эстраду. — Там, в углу, переодевайся по-быстрому. Только на все про все тебе — три минуты

— Прямо при вас переодеваться?

— Нет, отдельную гримуборную тебе выделим! — весело пообещал он, смешно протянув слово «гримуборная». — Чего стесняться-то? У тебя ноги, что ли, не оттуда растут? Или что еще — не как у всех?

Все это переставало мне нравиться. Но уходить сейчас, прождав два часа, было просто глупо. Я постаралась внушить себе, что развязность моих экзаменаторов — показная, и вообще это лишь своеобразная, хоть и не самая приятная манера общения. Что мне, в конце концов, с ними работать, а не детей крестить. Ну и так далее…

Правда, переодеваться мне по-прежнему не хотелось.

— А так можно? — спросила я, указав глазами на свои брюки и облегающий топик.

— Валяй! — равнодушно кивнул тот, что был во френче. Потом чуть громче крикнул: — Сашок, давай с начала…

И зазвучала музыка…

Это, по сути, была хорошая музыка. Только отвратительно записанная и непонятно для чего аранжированная эротичными женскими вздохами. И я бы могла ее станцевать, забыв о нелепых стенаниях, рвущихся из огромных колонок. Но стоило мне скинуть туфли и остаться босиком, как парень в темном френче захлопал в ладоши и прогудел:

— О! О! Айседора Дункан! Давай, давай от бедра!

Похоже, он был пьян. И соседи по столику немедленно его одернули. Но мне уже ничего не хотелось. Кроме того, я не была круглой идиоткой. И теперь ясно понимала, что от меня требуется. Но делать этого не собиралась ни в коем случае.

— Эй, длинноногая, куда собралась? — донеслось из-за столика, когда я всунула ноги в туфли и сделала шаг со сцены. — Не хочешь нести искусство в массы, да? Даже за хорошие бабки не хочешь?

— Да она, наверное, целочка из института благородных девиц? — предположил тот, что острил по поводу Айседоры. — Или из какого-нибудь хореографического училища…

И про институт благородных девиц, и про хореографическое он говорил с одинаковым презрением. А я молча и быстро шла к служебному выходу. У самых дверей один из парней, тот, что первым начал разговор, схватил меня за руку.

— Подожди, глазастая, — оказывается, про длинноногую тоже сказал он, — не убегай. Ты в самом деле из училища, что ли?

— Да, — ответила я коротко.

— То-то, я смотрю, прямая вся такая… А чего ты сразу убегать? Давай посидим, поговорим. Ты что, испугалась, что тебя на сцене догола раздеваться заставят? Не заставят, не бойся… Денег подзаработаешь, оденешься хоть…

Его широкая и мягкая ладонь по-прежнему сжимала мою руку. Дергаться было бессмысленно, и я лишь сухо проговорила:

— Я все равно вам не подойду. У меня прописки нет.

— Да что твоя прописка? Главное, чтобы писка была! — вмешался пьяный.

Кровь бросилась мне в лицо. От обиды и унижения глаза налились слезами. Мне хотелось заорать, надавать пощечин, опрометью рвануть отсюда со своими несчастными, наивными пуантами и балетками. Но в мозгу, почти против воли, родилось холодное: