Читаем Замок из стекла полностью

Мама решила, что лучший способ борьбы с тараканами – это рукопашная. Ночами, когда тараканы выползали наружу, мы устраивали массовые бойни. Мы вооружались свернутыми в трубочку журналами или обувью (мне было всего девять лет, но я носила обувь 39-го размера, которую Брайан называл «тараканоубийцами») и собирались на кухне. Мама включала свет, и все мы начинали без разбора бить насекомых. Прелесть заключалась в том, что не надо было целиться, потому что тараканы покрывали все возможные поверхности, следовательно, любой удар убивал одного или нескольких насекомых.

Кроме тараканов у нас в доме жили и термиты. Присутствие этих насекомых обнаружилось через несколько месяцев после нашего заселения, когда Лори ногой проломила деревянный пол в гостиной. Папа внимательно осмотрел дом и пришел к выводу о том, что термитов так много, что ничего с ними поделать нельзя и нам придется с ними сосуществовать. Поэтому мы просто обходили дырку в полу гостиной, стараясь в нее не провалиться.

Действительно, термитов было много, и деревянный дом они поели серьезно. Мы продолжали наступать на подъеденные ими половицы, проваливаться и создавать таким образом новые дырки в полу. «Черт подери, кажется наш пол начинает напоминать кусок швейцарского сыра», – прокомментировал это папа. В один прекрасный день он попросил нас принести ему молоток, длинные гвозди и кусачки по металлу. Папа закончил пить пиво из банки, которую разрезал, отбил молотком, сделав плоской, после чего прибил гвоздями на одну из дырок. «Этого явно маловато», – сказал он, после чего отправился покупать еще упаковку из шести банок для того, чтобы заделать другие дырки. Каждый раз при появлении новой дырки он покупал пиво, брал инструменты и заделывал пробоину.


Многие наши соседи по Третьей Норд-стрит были откровенно странными. Чуть ниже по улице в огромном разваливающемся доме с верандой, обитой фанерой для увеличения площади внутренних помещений, жили цыгане. Они постоянно у нас что-то воровали. Однажды Брайан не смог найти одну из своих ходуль, после чего обнаружил, что старая цыганка использует ее в виде трости. Старуха не намеревалась отдавать Брайану его вещь, и мама начала ругаться с главой цыганского клана. На следующий день на нашей веранде мы нашли курицу с перерезанным горлом. Мы решили, что это цыганская магия. Мама сказала, что с магией нужно бороться только с помощью магии. Она вынула свиную кость из казана с бобами и подошла к цыганскому дому, размахивая костью в воздухе. Стоя на тротуаре перед их домом и держа кость перед собой как распятие во время экзорцизма, мама прокляла весь цыганский клан вместе с их домом-развалюхой, обещая, что строение развалится, земля разверзнется и поглотит нерадивый цыганский клан со всеми потрохами, если они хотя бы раз подумают о том, как нам напакостить. На следующее утро ходуля Брайана лежала у нас на веранде.

В нашем районе жили и извращенцы. Большей частью это были горбатые и неухоженные старики с писклявыми голосами, которые стояли на углах улиц, провожая девочек до школы. Они всячески пытались прикоснуться, например, помочь, когда кто-то из нас перелезал через забор, и сулили кучу конфет и много мелочи, если с ними кто-нибудь из нас «поиграет». Мы называли их «козлами» и кричали, чтобы они от нас отстали. Впрочем, я старалась не быть к ним слишком злой, потому что не знала, говорят они правду или нет. Кто знает, может быть, они действительно искренне хотели с нами подружиться.

По ночам родители оставляли входную дверь и все окна открытыми. Они говорили, что при отсутствии кондиционера это единственный способ проветрить помещение от застойного жаркого воздуха. Время от времени в открытую входную дверь забредал пьянчуга или бомж, который принимал наш дом за покинутый. Когда мы утром просыпались, то порой находили незваного гостя спящим в гостиной. После того как этих гостей пробуждали из объятий Морфея, они дико извинялись и поспешно убирались туда, откуда пришли. Мама всегда говорила, что они – всего лишь безвредные пьяницы.

Морин исполнилось четыре года, и она очень боялась привидений. Ей часто снилось, как люди в масках для Хэллоуина крадутся внутрь нашего дома. Однажды, когда мне было почти десять лет, я проснулась от того, что кто-то щупает руками меня между ног. Я не могла взять в толк, что происходит. Дело в том, что мы спали в одной кровати с Лори, и я подумала, что это она как-то неловко повернулась во сне. В полусне я оттолкнула чью-то руку.

«Я просто хочу с тобой немного поиграть», – услышала я мужской голос.

Я моментально узнала этот голос. Это был немытый человек со впалыми щеками, который недавно появился на нашей улице. Он уже несколько раз порывался довести нас до школы и успел всучить Брайану комикс под названием «Дети на ферме», где все мальчики и девочки были изображены только в трусах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное