Замок из стекла

После этого случая я отказывалась ходить мыться к дедушке. Быть сильным – хорошо, но я не желала, чтобы Стэнли вообразил, что я возвращаюсь потому, что мне от него чего-то надо. Я начал мыться в доме на Литтл Хобарт Стрит. На кухне у нас был большой алюминиевый таз, который можно было наполнить водой из колонки под домом, когда погода была хорошей, а вода теплой. Помыв тело, я наклонялась и мыла голову. Но таскать вверх по лестнице ведра с водой было непросто, поэтому я всегда до последнего откладывала такое мытье, которое накачивало мускулатуру рук.

Весной полили дожди. Вода сбегала по горным склонам, смывая камни и небольшие деревца, размывала асфальтовые дороги. Ручьи вышли из берегов, и бурая вода в них бурлила и пенилась, словно превратилась в шоколадный шейк. Все ручьи вливались в реку Таг, которая тоже вышла из берегов и залила близлежащие дома и магазины на центральной улице города. Глубина грязи доходила до метра, и вода снесла несколько автомобилей. В Баффало Крик Холлоу смыло дамбу, пошла 10-метровая волна, и 126 человек погибли. Мама говорила, что это месть природы за то, что ее грабят и насилуют, выводят из строя ее дренажную систему, вырубая леса и роя шахты.

Наша улица была расположена высоко, и нас не затопило, но ниже дожди смыли часть асфальтовой дороги. Правда, вода подмыла столбы, на которых стоял наш дом. Дырка в потолке на кухне стала огромной и вскоре начал течь потолок еще в нашей детской спальне – с той стороны, где стояли нары Брайана и Морин. Спавший на верхней койке Брайан начал накрываться брезентом, чтобы не промокнуть.

Все в доме стало влажным. Книги, бумаги и картины покрылись зеленой плесенью. В углах комнат появились маленькие грибы. Влага разъедала деревянную лестницу в дом, и ходить по ней стало опасно. Однажды под мамой сломалась прогнившая ступенька, она упала и покатилась по склону. После этого у нее несколько недель не заживали ссадины на руках и ногах. «Мой муж меня не бьет, – объясняла мама тем, кто пялился на ее раны, – он просто не хочет починить лестницу».

Веранда тоже начала гнить. Перила и пол стали скользкими от плесени. Ночами стало опасно ходить в туалет, потому что каждый из нас минимум по разу ночью поскальзывался и падал. От веранды до земли было около трех метров.

«Нам надо что-то сделать с верандой, – говорила я маме. – Ночью очень опасно ходить по ней в туалет». Кроме того, туалетом под лестницей уже нельзя было пользоваться, потому что яма окончательно наполнилась.

«Ты права, – сказала мама, – надо что-то предпринять».

Она купила ведро из желтой пластмассы и поставила его на кухне. Теперь все, кто хотел ночью сходить в туалет, ходили в ведро. Когда ведро наполнялось, самый смелый из нас выносил его на улицу, рыл яму и выливал туда его содержимое.

В один прекрасный день мы с Брайаном собирали трухлявые ветки для огня и среди личинок и вьюнков нашли кольцо с бриллиантом. Камень на кольце был крупным. Сначала мы подумали, что это бижутерия, но почистив кольцо и попробовав поцарапать его стеклом, как нас учил папа, поняли, что оно, скорее всего, настоящее. Мы решили, что кольцо принадлежало старушке, которая жила и умерла в доме до нас. Все говорили, что эта старушка была немного чокнутой.

«Как ты думаешь, сколько это кольцо может стоить?» – спросила я Брайана.

«Наверняка больше, чем дом», – ответил он.

Мы решили продать кольцо для того, чтобы купить еды и рассчитаться за дом (родители не платили месячные взносы и шли разговоры о том, что нас рано или поздно выселят). После этого у нас могли бы остаться деньги, на которые можно было бы приобрести что-нибудь для нас, например, пару кроссовок.

Мы показали кольцо маме. Она посмотрела на него. Мы сказали, что надо кольцо оценить. На следующий день мама поехала на автобусе в Блуфильд, в ювелирный магазин. Когда она вернулась, сообщила нам, что кольцо оказалось действительно настоящим с бриллиантом в два карата.

«А сколько оно стоит?» – спросили мы.

«Не имеет никакого значения», – ответила мама.

«Почему?»

«Потому что мы его не продаем».

Она решила оставить кольцо себе в качестве компенсации за обручальное кольцо, которое ей подарил папа, но вскоре после свадьбы заложил.

«Но, мам, за кольцо можно купить много еды», – возразила я.

«Это верно, – ответила мама, – но это кольцо может придать мне чувство собственного достоинства. В наши времена чувство собственного достоинства гораздо важнее еды».

Мамино чувство собственного достоинства и самооценка действительно находились в минусе. Время от времени она ложилась в постель на несколько дней, плакала и кидалась в нас вещами. Она кричала, что могла бы стать известной художницей, если бы у нее не было детей, особенно тех, которые совершенно не ценят многочисленных жертв с ее стороны. Но когда депрессия проходила, мама вставала с кровати и начинала рисовать и насвистывать как ни в чем не бывало.