— А твоя жена не узнала, ненароком, где эта эльфийка правит? Может, для нас она соседкой окажется?
— Да разве ж эти… Умнички… Такое запомнят? — махнул рукой Бринден. — Но, вроде как, на юго–востоке от нас их земли. Далеко, однако. Весточки недели две добирались, говорят.
И сказал все, и толку с этой информации для меня никакой сейчас нет. Две недели туда, две обратно — и Завеса уже неделю как спала, я буду вести разведку совсем иными методами. Хорошо запрограммировано, не подкопаешься.
— А на юго–западе, по слухам, всю землю разорили. Оттуда народ бежит, кто может и куда может, — продолжил Бринден. — Злое там что–то завелось.
— Ну а на юге что творится? — спросила я больше для поддержания беседы.
— Кто–то с кем–то дерется, но наших не трогают, все промеж себя. А так там, и орки, и демоны, и жуки, и люди, и эльфы разные — да кого там только нет! Да тут по всей округе то же самое, толком и не разберешься. Халфлингов не трогают — и хорошо.
— Ты бы так пораспрашивал родню, Бринден, а то вам и податься некуда будет, если случится что плохое, — заметила я, больше думая о разведке за пределами Завесы. — Хороший правитель о своем народе заботится хорошо, да и с соседями ладит, а плохой соседей обидеть норовит. Так знать бы еще, какой где, куда податься.
— Так можно то сделать, — ответил халфлинг. — Как торговцы к нам заявятся, так я сразу весточку и пошлю.
Ну да… Через недельку. И узнаю я все, что интересует, точнёхенько на двадцать второй день. Не то, чтобы я на это сильно надеялась, но попробовать стоило. Даже на двадцать второй день эта информация будет вполне актуальной.
— А какая история у тебя? — обратилась я к Баэльквейту. — Ты же служил у бессмертных, я уверена.
— Это так, — ответил эльф. — Было это еще до нашего переселения сюда. Наша правительница считала, что любую проблему можно решить мирным путем, и все развитие направляла на дипломатию. Войска были вторичны. Потому и ее ближайшие подданные оказались настолько миролюбивы, когда было решено эмигрировать в эти земли. А там все закончилось плохо. Нет, нас даже не завоевали. Просто вынудили правительницу заключить вассальный договор, и постепенно отстранили от ведения дел. Там был целый союз разных рас, и люди играли в нем не последнюю роль. Причем это были не кочевники или викинги, которые мало чем отличаются от орков. Это был рыцарь и его подданные. Однако повели они себя примерно как кочевники. Наших сестер продавали, как рабынь, а мы вынуждены были это терпеть, так как наших сил было недостаточно, и любое восстание заранее было обречено на провал. Правительница никак себя не проявляла, и в какой–то момент совсем исчезла. Тогда многие жители решили покинуть те места. Удерживать нас почему–то не стали. Предположу, потому, что с нами уходили гражданское население, почти все сильные военные оставались, а альянсу, который нас поработил, нужны были именно войска. Наши военные же хотели драться за свою свободу, а не бежать. Я тоже не хотел тогда уходить, но мне и еще четверым новобранцам под моим началом просто приказали сопровождать эмигрантов. И правильно сделали — кому–то надо было позаботиться о новой деревне, в какую бы глушь они не забрались. С нами тогда ушло несколько Халфлингов из рода Малинового Куста, тоже обиженных на захватчиков — их потомки перед вами. Временами от нас кто–то уходил или к нам кто–то присоединялся. Таков Бринден — он не местный, хотя и из их рода. Из нас, эльфов, Лаварминэ — чужая. Ее родители встретились нашему роду уже здесь, а не так давно ушли, оставив на воспитание свою почти взрослую дочь. Сказали, что у них какие–то срочные дела далеко отсюда, и обещали обязательно вернуться к ее совершеннолетию.
— То есть, Лаварминэ не из рода Дуба? — уточнила я.
— Я затрудняюсь назвать ее род. Старейшины его знали, но скрывали от нас. Утверждали только, что это очень малочисленный, но благородный эльфийский род, к представителям которого с уважением относятся даже в Великом Лесу.
— А Тайатинэ из рода Дуба?
— Да, она из нашего рода, что является несомненным чудом…
Баэльквейт говорил что–то еще, а я отвлеклась на сообщение системы.