Замок "Мертвая голова"

– Да, непроходимый вы тупица! Он не бежал. Вы внимательно разглядывали следы? Думаю, нет. Это пальцы правой руки, а человек, спускаясь по этой лестнице, держался бы за стену левой рукой! Если бы вы разглядели отпечатки пальцев, вы бы заметили, что они определенно повернуты вниз. На месте отпечатков в стене имеются царапины и увязшие в побелке кусочки ногтей! Короче, кто-то нес Элисона ногами вперед на правом плече, а тот хватался за стены, чтобы затруднить спуск напавшему…

Арнхайм замолчал. Его гибкое тело напряглось. Шесть свечей освещали напрягшиеся мускулы его челюсти и большой, холодный глаз под моноклем, пристально глядящий на Банколена.

– Но, – воскликнул он, обращаясь к французу, – как, черт возьми, вы догадались? Вы же не видели этих следов?

Банколен пожал плечами.

– Кажется, мы приехали сюда посмотреть на тело охранника? – невинно поинтересовался он. – А правила, мой друг, вам известны. Пока мы не готовы обнародовать все факты, мы никогда ничего не говорим.

– Ведите нас дальше, Конрад, – мрачно приказал фон Арнхайм.

Пока процессия поднималась за Конрадом по лестнице, он вновь обратился к Банколену:

– Итак, у нас есть доказательство, что Элисона подожгли, только когда убийца дошел до подножия лестницы. Вряд ли он нес горящего человека!

Банколен кивнул. Он остановился, чтобы внимательно посмотреть на следы пальцев на стене, поднес к ним фонарь. Я заглянул через его плечо. Мне казалось, что на несчастного Конрада слишком уж набросились. Невооруженным глазом, по крайней мере моим невооруженным глазом, было видно, что следы – это просто кровавые пятна, которые мог оставить шатающийся человек. Правда, располагались они довольно высоко, а вот что направлены вниз, мог определить только тот, кто знаком с дактилоскопией.

Банколен оглянулся на меня и загадочно улыбнулся:

– Запомните это, Джефф! Держите это в памяти!

Я надеялся, что Конрад в конце концов хоть что-то сделает правильно. Он ждал в конце лестницы, уголки его усов свисали вниз. Да, эта ночь запомнится ему на всю жизнь. Мы находились в длинной галерее с фантастической резной балюстрадой розового дерева. Левая сторона терялась в тени, но справа, как раз наверху лестницы, виднелась дверь. В просторном коридоре было очень тихо. Каменные стены и крыша превращали рев бури в тихий шепот. Мы не дошли даже до половины огромной каменной головы.

– Слева, герр барон, – очень смиренно подал голос Конрад, – галерея ведет к нескольким комнатам, где раньше жил герр Малеже. Еще одна лестница ведет наверх – над этим этажом есть еще два. Но нам нужна именно эта дверь. Она ведет в одну из башен в боковой части «черепа», где и находится тело охранника. Я…

Он замолчал и посмотрел на Банколена. Тот остановился на ступеньке под окном из мозаичного стекла и с любопытством разглядывал его. Но фон Арнхайм позвал, и Банколен присоединился к нам, а Конрад открыл правую дверь. Боже правый! Опять лестница! Я даже конца ее не видел.

Эта круглая башня была пристроена к боковой стороне «головы». Она достигала футов двадцати в диаметре, и в ней была оборудована прекрасная комната. Наши фонари лишь мельком осветили ковры работы Савонери, отделанный серебром камин и бесценные гобелены, вытканные, по ярду в год, для прославления Людовика XIV. Ореховая обшивка, как я заметил, поднимаясь по лестнице, накладывалась прямо на камень… На следующем этаже мы попали в помещение с каменными стенами и полом и арочными проемами вместо окон. На третьем, последнем, этаже Фриц, пройдя вперед, вдруг остановился и вскрикнул.

Верхний этаж был разделен на две части. Мы стояли на узкой лестничной площадке перед каменной стеной с прорезанной в ней арочной дверью. Дверь была распахнута, и, когда Фриц посветил своим фонарем внутрь, у меня от ужаса комок встал в горле… Тело охранника…

Сначала перед нашими взорами предстала макушка человеческой головы, опущенной так, словно он собирался бодаться, как бык, и грязно-серые волосы, свисающие до пола. Затем стало ясно, что человек подвешен за руки на ржавых цепях, прикрепленных к стене с обеих сторон железными крюками. Из рукавов торчали большие, костлявые руки. Не будем вдаваться в не слишком приятные подробности. Должно быть, он провисел тут с неделю или около того. Да еще запах…

Луч сигнального фонаря задрожал в руках Фрица. Он невнятно пробормотал какие-то слова, как будто рот его был забит камнями, совершенно бледный, промчался мимо меня, всунул фонарь в свободную руку фон Арнхайма и стремительно побежал вниз по лестнице.

– Ну? – раздался у меня за спиной дребезжащий голос фон Арнхайма. – Не загораживайте проход. Вперед, приятель!

– Простите, – хрипло отозвался я, – я думал… я покрепче, но смотреть на этот ужас просто не в состоянии. Подожду здесь.