Замок на третьей горе

Он указал на замок и решительно направился туда, но Самира преградила ему путь. Она больше не улыбалась, не радовалась, она вновь перестала вписываться в картину.

– Джек, не ходи туда.

– Почему?

– Просто не ходи.

Джек разглядел слёзы в её глазах, но это только укрепило его решимость добраться до замка и посмотреть, что там. Найти Тони и Грэйс, найти себя.

– Пропусти меня, – он сжал её кисти, – я не сделаю ничего дурного.

– Это ты так думаешь, – Самира поднялась на носочки и поцеловала его, оставив на губах солёный привкус слёз, – пожалуйста, не делай того, что не сможешь исправить.

Джек отодвинул девушку в сторону и решительно направился в сторону замка. Хотя бы во сне он будет поступать так, как считает нужным. Зачем понадобилось это путешествие по закоулкам его памяти, если он не получит представления о будущем? Какую-нибудь ниточку, за которую можно ухватиться и двигаться вперёд.

И правда, если слушать стук собственного сердца, рёв водопадов превращался в ненавязчивое фоновое сопровождение, как тиканье часов. А ведь шахматные часы не должны тикать – это противоречит идее игры, которая требует концентрации.

Потом он упал. Всё внезапно исчезло: замок, радуга, доски моста под ногами… даже солнце ушло. Остался только он один в темноте и свистящий в ушах воздух. Джек не проснулся в полёте, он проснулся после удара об острые камни внизу, успел почувствовать, как они раздирают его кожу, как кости ломаются и раздрабливаются на мелкие кусочки. Перед тем, как проснуться в безопасности относительно мягкой постели, он ощутил, как останавливается его сердце.

Глава 9 – Рассказчик

Вопреки расхожим представлениям о ночных кошмарах, когда Джек проснулся, он остался лежать неподвижно. Не было занятия чудеснее, чем замереть вот так в тишине, слушать своё дыхание, ощущать, как кровь идёт по венам к сердцу и осознавать, что он жив. Теперь наверняка появится боязнь высоты и желание избегать конструкции, соединяющие две вершины, но он жив.

Джек почувствовал на щеке чьё-то тёплое дыхание и открыл глаза. Грэйс лежала рядом на боку, подперев голову кулаком, и смотрела на него. Было ещё темно, и Джек не знал, видит ли он сейчас её лицо перед собой, или это воображение рисует хорошо знакомые черты.

– Прости, – Грэйс убрала чёлку с его лба, – мне показалось, ты звал меня.

– Я звал тебя? – прохрипел Джек.

– Мне показалось.

– Я звал тебя, – повторил Джек уже без вопросительной интонации.

Обычно телом управляет мозг: с помощью нервной системы он подаёт мышцам сигналы и побуждает их двигаться по своему усмотрению. Но иногда, если мозг ещё активно не включился в процесс, тело ведёт себя, как ему вздумается. Джек одной рукой подхватил Грэйс за талию и перевернул на спину, а сам оказался сверху. Это он раньше думал, что жив? Нет, только сейчас, прижавшись к её тонкому телу и чувствуя, как от прерывистого дыхания вздымается её грудь, Джек в это поверил.

– Тебе, эм… Джек, тебе приснилось что-то страшное?

Наступил один из редких переломных моментов в жизни. Такой осознаёшь своевременно, а не пропускаешь мимо, чтобы в точке «слишком поздно» вяло сказать: «ах, надо было…».

– Мне снилась ты, – ответил Джек и попробовал улыбнуться. Почти получилось.

– Правда? – голос её был едва слышен, он оборвался ещё там, где Джек своим весом придавил её диафрагму.

– Теперь я тебя знаю, – Джек опять улыбнулся: на сей раз широко, искренне… ещё несколько попыток, и мышцы его лица снова привыкнут.

– Только теперь? – удивилась Грэйс.

– У тебя такая тонкая кожа, что я могу увидеть твой пульс – вот здесь.

Он прикоснулся к ямке между ключицами и вздрогнул. Её сердце билось с нездоровой скоростью, как у пойманной в силки маленькой птички, и импульсы от ударов поднимались по его руке до самого плеча.

– Запястья у тебя тонкие, и… – нескладные у него получались комплименты. – И совершенно ясно, почему ты никогда не стригла чёлку. Там, где твои волосы короче, они начинают завиваться в кудряшки.

Он пропустил между пальцами несколько тонких прядок у её виска, нашёл такой же локон за ухом и ещё один на затылке. Мурашки защекотали его собственную шею.

Грэйс порывисто вздохнула, кажется, впервые за последние несколько минут. Её безвольно зависшие в воздухе руки поддались действию гравитации и опустились на его плечи, легонько сжали их и стали рисовать на его обнажённой спине завитушки.

– А ещё у тебя неестественно, неприлично длинные ресницы, – прохрипел Джек, – они прямые, и острые, и легонько подрагивают, когда ты спишь.

От прикосновения её колена к его бедру у Джека второй раз этой ночью остановилось сердце.

– Джек, я тебя люблю…