Замок Отранто и другие истории

— А я вас не знаю, — отозвалась Маддалена. — И не понимаю, что вам от меня нужно.

С этими словами она поспешила прочь.

— Стойте! — Незнакомец схватил ее за руку. — Вам нельзя здесь находиться. Час промедления в Пизе грозит всякому флорентийцу неминуемой расправой! Послушайте меня, если вам дорога жизнь!

Девушка застыла в нерешительности: можно ли довериться первому встречному? Не успела она собраться с мыслями, как из ворот дворца вышли несколько человек в блестящих доспехах и направились прямиком к тому месту, где стояли Маддалена и таинственный незнакомец.

— Прошу вас, синьорина, — настаивал он. — Иначе будет поздно!

Безмолвно и недвижно стояла Маддалена. Последнее потрясение, казалось, напрочь лишило несчастную сил. Поняв это, незнакомец подхватил ее на руки и укрылся в узком проулке, ведущем к окраинам города. Вооруженный отряд из дворца Ланфранки уже приблизился настолько, что стали отчетливо слышны их голоса.

— А теперь идем к старикашке Джакопо! — сказал один.

— Да пожалуйста! — отозвался другой. — Забирайте его со всеми потрохами. Оставьте мне казну, а самого рубите хоть на мелкие кусочки.

— Казну? — подхватил третий. — Да будь старый хрыч проклят со всем своим золотом в придачу. Меня интересует лишь одна драгоценность…

— Ну же? — подначил грубый низкий голос.

— Жемчужина на урне с его прахом.

— Ишь на что рот разинул, ювелир несчастный! — рявкнул тот же грубый голос, и вся компания разразилась хриплым смехом.

— Смейтесь, смейтесь, — был ответ. — Только жемчужинка та достанется мне, даром что флорентийка.

— Куда тебе, — отозвался обладатель грубого голоса. — Девчонка моя. Я поклялся шпагой и ни за что не отступлюсь.

Голоса удалялись и наконец стихли вдали. Беглецы тем временем пробирались вперед. Незнакомец то поддерживал еле идущую Маддалену, то нес ее, почти бесчувственную, на руках. Так вышли они к древним развалинам, оставшимся от великолепия былых веков, — туда, где собралось уже немало флорентийцев, среди них несколько женщин в наспех наброшенных мантиях, с полураздетыми плачущими детьми на руках. Маддалена и ее спутник подоспели как раз к отправлению. Девушку усадили на смирного пони; стоявший рядом поддерживал ее в седле. Вместе с другими, по виду знатными дамами беглянку поместили в центр группы вооруженных всадников. Все это время она плохо понимала, где находится и что с ней происходит.

Как только все было готово, отряд поскакал во Флоренцию. Они ехали по заброшенной дороге вдоль берега реки Арно. От быстрой езды Маддалена пришла в себя.

— Отец! Где мой отец?! — воскликнула она, озираясь по сторонам.

— Не бойтесь, он в безопасности, — заверил ее провожатый.

Расспросить Маддалена ни о чем не успела, потому что впереди, за изгибом реки, показался вооруженный до зубов отряд.

— Пизанцы! — ахнули одновременно несколько голосов, и тут же разнесся клич: — Смелее, к оружию!

В один миг все перемешалось — всадники с обеих сторон ринулись в бой, завязалась битва, и темноту наполнили оглушительный лязг оружия и женские крики. На провожатого Маддалены обрушился удар алебарды, и острие задело плечо девушки. Рана была неглубокой, но и ее оказалось достаточно, чтобы обессилевшая беглянка потеряла сознание и упала на землю. Столкновение закончилось обычной по тем временам малой кровью: большей частью увечьями да отвоеванным добром. Каждый пизанец, повергнув врага, забирал у того все, что приглянется, и давал деру, оставляя соплеменников на произвол судьбы. Одному из таких вояк и досталась Маддалена. Правда, к чести ее провожатого упомянем, что он сражался за нее до последнего. Когда же, смертельно раненый, он упал рядом с ней на землю, девушка узнала в нем верного подданного, много лет служившего в доме ее отца.

И вновь Маддалену уносил конный отряд — только теперь еще быстрее и обратно в Пизу. Там ее, вместе с другими пленными флорентийцами, определили в темницу. Беглецов вели по темным сырым переходам, как вдруг впереди раздались сдавленные стоны — перед ними на каменном полу корчился в предсмертных судорогах заключенный. Когда Маддалена поравнялась с умирающим, тот схватил ее за лодыжку. Девушка попыталась высвободиться, но тщетно: узник вцепился в нее мертвой хваткой. В слабом мерцании факела высветились исказившиеся окровавленные черты несчастного, из груди Маддалены вырвался один из тех истошных криков, которые умеют издавать только женщины и которые, раз услыхав, невозможно забыть. Силы покинули ее, она пошатнулась и без чувств рухнула на каменный пол. Подоспевший охранник с размаху отрубил мертвому кисть, и та еще какое-то время болталась на ноге Маддалены, пока несчастную волокли в камеру, где оставили лежать на каменной скамье у стены — ни живую ни мертвую.