Замок пепельной розы

Я рухнула в кресло без задних ног. В ушах всё ещё звенело.

И тут в дверь постучали.

Я резко выпрямилась.

— Войдите!

Это был брат. Он осторожно протиснулся в приоткрытую дверь, всё ещё в уличном сюртуке.

— Я на минутку. Узнать, как ты.

Настороженно сцепив пальцы в замок, я кивнула на соседнее кресло.

Олав устало опустился рядом, опёрся локтями на колени. Помолчал, а потом тихо сказал:

— А знаешь, я никак не привыкну, что ты уже не та малышка Элис, которая пряталась в моём шкафу во время грозы.

— А знаешь, я по-прежнему прячусь в шкафу, когда мне больно и страшно.

Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Сковавшее меня напряжение немного отпустило, и я откинулась на спинку кресла. Улыбка брата погасла. Он спросил неожиданно серьёзно:

— Значит, Морриган, да?

Я отвела взгляд.

— Если я скажу, что он — неподходящая партия для тебя… по разным причинам, это же ничего не изменит?

Замерев и осмыслив его слова, я ответила вопросом на вопрос:

— А если я спрошу, что у вас за секреты, и о какой опасности вы говорили в парке, ты ведь тоже ничего не ответишь?

Он вскочил и прошёлся туда-сюда по комнате, взъерошил светлые волосы на затылке.

Даже странно, как мы с братом различаемся внешне. Тёмненькая кареглазая я — и голубоглазый блондин Олав, которому я по плечо в прыжке. Так бывает иногда, если ребёнок вдруг удаётся в бабушку или дедушку. У нас висит в одной из комнат портрет папиной мамы, которую никто из нас, к сожалению, уже не застал — так вот Олав её копия. Но внутренне… мы даже слишком похожи. Никто никогда не понимал меня так же, как брат.

Наконец, он остановился и посмотрел на меня решительно.

— Есть темы, о которых я не вправе говорить даже с тобой. Всё, что могу сказать… — Он запнулся и продолжил, кажется, совсем не то, что собирался. — Я зашёл только на минутку, попрощаться. На всякий случай забираю Дженни отсюда. Отвезу жену к родителям, в Замок ледяной розы. Не думаю, что ей безопасно оставаться здесь… пока во время ваших с Дорном танцев окна взрываются. Мама и так из комнаты не выходит почти… А ты, пожалуйста, будь осторожнее до моего возвращения.

Я тоже поднялась, уставилась на брата гневным взглядом.

— Ты точно знаешь что-то важное для меня! И молчишь! Тебе не стыдно?!

Он покачал головой.

— У меня такая умная младшая сестрёнка. Сама во всём разберётся, без моего участия. Но имей в виду — я только туда и обратно. Завтра утром снова буду здесь. Отец уже уехал, и пока его нет…

— Будешь за мной присматривать, я поняла, — насупилась я и скрестила руки на груди.

— Нет. Буду рядом, если понадобится моя поддержка. Элли, мой шкаф всегда в твоём распоряжении, ты же знаешь?

Я смотрела на его добрую и немного грустную, слишком понимающую улыбку и чувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Захотелось вдруг попросить, чтоб сделал как в детстве. Когда мне бывало грустно, брат катал меня на своём снежном олене по парку и рассказывал удивительные истории — о каменных существах аграллахах, и злой арвле, и месте, где никогда не бывает солнца и совсем нет людей, зато растут чудесные хрустальные цветы… и много-много других волшебных вещей. Я никогда не знала, сколько в них правды, а сколько вымысла. Меня просто завораживали эти истории, и даже чужой, незнакомый язык, слова из которого до сих пор временами проскальзывали в речи Олава, казались музыкой.

Но красавец Отважный с чудесными ветвистыми рогами и серебряной шерстью живёт теперь в конюшне рядом с маленьким домиком Олава и Дженни. После свадьбы они выстроили его на бывшем пепелище Замка золотой розы в ожидании, пока Замок вырастет окончательно из посаженного ими каменного семечка.

А я — больше не маленькая девочка, чтобы грусть и тревогу можно было унять, всего лишь покатавшись на олене.

Ни с того ни с сего, я спросила:

— Братик, скажи — а у тебя тоже было так? Что вот живёшь, живёшь, никого не трогаешь, строишь какие-то планы на будущее… а потом р-раз — и тебя словно подхватили и бросили с обрыва в бурное море? И ты как щепка в нём плывёшь, и не знаешь, что будет дальше. Как будто всё твоё существование разделилось на «до» и «после»… и всё твоё будущее зависит от капризов этого моря, а захочет — так вообще потопит…

Брат вздохнул, подошёл ко мне и положил свою большую тёплую ладонь мне на голову.

— Ты не щепка, Элли. Ты прекрасный корабль, который вот-вот поднимет паруса. И знаешь… ведь если корабль не решится на плавание, он никогда не увидит дальних стран и чудес, которые есть в этом мире. Что хорошего гнить в доках? Конечно, море опасно и корабль подстерегают рифы… и вот поэтому капитан всегда должен сохранять трезвый ум и стойкость. Я… э-э-э… понятно излагаю?

Я вынырнула из-под его ладони и отступила.

— Твои метафоры предельно ясны! Иди уже, воспитатель. Там тебя жена заждалась небось. Не собираюсь я… гм… терять трезвый ум. А тем более… эм-м-м… стойкость. Не переживай!

— Ну вот и славненько! А то знаешь, не особо силён я в этих воспитательных беседах, — с облегчением выдохнул Олав и поспешил к двери.