Замороженный мир

«Уронит!» – подумала Рина, но старик, издав хриплый крик, перехватил зонт обеими руками и нанес по голове рогрика сильный удар сверху. Из прорванной кожи на старика брызнула слизь. Он закричал от боли, выронил зонт и умер. Еще спустя мгновение слизь высохла, потрескалась, и рогрик, соскользнув, полетел навстречу болоту. Граница мира сомкнулась. Ощущение размытости исчезло, и теперь луна светила просто на серый пустырь, истерзанный колеями от грузовиков.

Старик, нанесший рогрику смертельный удар, сполз на землю и лежал лицом вниз. Макс, подбежавший первым, перевернул его. Лицо старика было сильно изуродовано брызгами слизи, но Макс узнал его.

– Д-д-д… Денис! Это Д-денис!

К ним приблизились Кузепыч и Витяра. Родион прикрывал их. Он вновь успел вооружиться арбалетом. Кто-то из берсерков мог остаться и выцеливать сейчас площадку, чтобы свести счеты.

– Как он сумел взять зонт Долбушина и выжить? Зонт должен был убить его, – спросил Кузепыч.

– Ни одна вещь не убивает сразу. А Денис жил очень быстро. И ручки зонта не касался, – Витяра стоял и смотрел на Дениса. Взгляд его не был тоскливым, но полным светлой печали. – Мы понятия не имеем, когда он взял зонт и сколько времени обдумывал свой поступок. Быть может, не сразу решился. Для нас прошли минуты, для него же – недели, если не месяцы. И что-то переменилось в нем в это время. Он что-то понял и определил для себя.

– И он ударил рогрика зонтом?

– Да. Ему было очень больно. Я видела, как он его держал, – Рина успела спуститься и теперь стояла вместе со всеми.

– Что будет с Д-денисом? – заикнулся Макс.

Почему-то он адресовал свой вопрос к Витяре, словно тот мог знать ответ.

Витяра потянул себя за красное полукружье уха. Афанасий утверждал, что вся мудрость Витяры – в этих торчащих ушах и улавливается она из космоса методом фотосинтеза.

– Он был сложный, изломанный. Настоящий мозгокрут. Но в свой последний миг сумел измениться и вновь стал шныром. А раз так, то, возможно, мы когда-нибудь встретимся с ним за Второй грядой, если сами за нее попадем! – сказал Витяра.

Рина залезла на забор и, используя укрупняющие возможности нерпи, посмотрела на луг. У леса она увидела Гая, которого прикрывали его арбалетчики. Вид у Гая был хмурый, однако Рина не назвала бы его подавленным. За Гаем короткими перебежками двигался Белдо и что-то оживленно щебетал. К удивлению Рины, Белдо выглядел даже веселым.

«Рад, что ли, что рогрик не продырявил наш мир, а они избавились от лишних эльбов и смогут теперь напустить новых?» – озадачилась Рина.

Внезапно на дороге, шедшей через поле, она увидела светлое пятно. При лунном свете казалось, что пятно плывет над дорогой как призрак, не касаясь ее. Рина различила Кавалерию, скачущую к ним на однокрылом Икаре.

«Почему на Икаре? Почему скачет, а не летит? В ШНыре же полно других пегов. Они все оседланы…» – удивилась Рина.

И еще она поняла, что дорога, по которой скачет Кавалерия, та же, по которой сейчас движется Гай. Тревожась за Кавалерию, она схватилась за кентавра, чтобы предупредить ее. Видимо,

кентавр Кавалерии тоже сработал. Рина услышала топот копыт и сбитое дыхание Икара. При этом сама Кавалерия молчала, слышно было лишь, как рукав ее куртки трется о нерпь.

– Тут Гай! Осторожно! Тут Гай! – закричала Рина.

Она видела, как Кавалерия проскакала недалеко от Гая. Пропуская ее, тот подвинулся на обочину дороги и строго прикрикнул на арбалетчика, вздумавшего было прицелиться во всадницу. Потом, что тоже было странно, низко и старомодно поклонился Кавалерии, откинув левую руку, а правой коснувшись груди. Поклон этот походил на то, как если бы Гай вынул свое сердце и скатил его с ладони под ноги Кавалерии.

Кавалерия никак не ответила на этот издевательский поклон. От Гая она демонстративно отвернулась, между берсерками же скакала так, что те едва успевали сторониться. Несколько минут спустя она спрыгнула с разгоряченного Икара на школьном дворе и бросила его повод Витяре.

– Позаботься о нем! – попросила она.

Дальше Кавалерия повела себя не совсем понятно. Она подошла к изрытой, израненной площадке, на которой недавно шел бой с рогриком

, посмотрела на нее и издала звук, который одновременно мог быть истолкован и как смех, и как рыдание.

– Что? Это все? – спросила она.

– В каком смысле «все»? – отозвался Даня. Он стоял рядом, картинно опираясь на бердыш, захваченный как трофей на поле боя, а на самом деле просто брошенный хозяином и поднятый Даней у забора.

– Рогрик где?

– В болоте.

– То есть его больше нет? – уточнила Кавалерия все с тем же болезненным смешком.

Даня начал многословно сообщать подробности боя. Оставаясь верным своим привычкам, он делал это примерно в таких выражениях:

– В этой переломной фазе сражения, когда все было поставлено на карту, Кузепыч и Макс перешли в контрнаступление, поддержанное вашим покорным слугой!