Замурованная. 24 года в аду

Но, пока некоторые жители Амштеттена отзывались о семье Фрицля как об исключительно обычной семье с неприметным поведением, другие ставили себя в тупик вопросом, как укрытие Фрицля могло так долго оставаться нераскрытым. «Да как это может быть, чтобы никто ничего не узнал за 24 года?! – недоумевала Анита Фабиан, местная учительница. – Это было бы просто невозможно без сообщников». Впрочем, полиция по-прежнему была уверена, что таковых у Фрицля не было.

Сорокадвухлетний Гюнтер Халлер, работавший в другом конце улицы, также был ошеломлен. «Это просто шок, – сказал он. – Это самый дружелюбный город, в котором мне приходилось жить. До меня не доходит, как другие его жители ничего не замечали».

Но кто-то непременно должен был что-то подозревать, и полиция начала следствие с тех, кто находился ближе всех к месту преступления. «За последние 24 года в доме проживало порядка ста человек, – сообщил Польцер. – Нам нужно было переговорить с каждым из них – возможно, кто-то из них подметил что-то, выходящее за рамки обычного, или что-то, что не казалось существенным тогда, но актуально в отношении того, что знаем мы сегодня».

Полиция принялась за розыски всех квартирантов, которые жили в доме с 1984 года. Сабина Киршбишлер, которая прожила там два года совсем недавно, сказала репортерам, что часто видела, как после наступления темноты Фрицль носил в подвал тяжелые сумки. «Теперь-то я понимаю, почему он не сдавал в аренду помещения подвала», – сказала она.

Киршбишлер, девушка двадцати с небольшим лет, жила со своим братом Томасом в квартире на третьем этаже в течение двух лет до 2003-го. Тогда что-то казалось им странным, но непонятное поведение Фрицля не позволяло сформулировать какие-то определенные подозрения. «Его чаще всего можно было увидеть вечером, и чаще всего с пакетами в руках, – вспоминала Сабина. – Я думала, что же происходит у него в семье, если по магазинам ходит всегда только он».

«Теперь, по крайней мере, понятно, почему нам не разрешили арендовать кладовую в подвале», – добавил ее брат Томас.

Другие вспоминают обо всем этом, начиная понимать происходящее тогда. «Теперь-то всегда мож но сказать, что ты слышал какой-то стук, – сказал квартирант Георг Фридрих. – Но не в этом дело. Я вообще не припомню, чтобы когда-нибудь слышал стук или вообще хоть что-нибудь. А если бы и слышал, что бы я мог сделать? Может, это играли дети».

Полиция также расспросила обо всем и остальных членов семьи, пытаясь выяснить, что им известно. Тогда стал вырисовываться портрет мужчины, жестокого не только по отношению к семье, запертой в подвале, и к своему кровосмесительному потомству, отправленному наверх, но и к самой первой своей семье тоже.

«Мы подробно побеседовали с братьями и сестрами Элизабет, – рассказал Польцер. – Все сходились в том, что их отец был не просто строгим, агрессивным, властолюбивым командиром – он был „настоящим деспотом“. Им было запрещено обращаться к нему и задавать ему вопросы. Поэтому все дети, кроме одного сына, покинули дом, как только смогли. Но одному сыну, как и Элизабет, уйти не позволили. Он довольно медлителен и несколько недоразвит. Йозеф держал его, используя как слугу, мальчика на побегушках. Кажется, это был младший сын Фрицля. Он должен был обхаживать своего отца и прислуживать ему».

Возникали вопросы – сколько знал Йозеф-младший. Сабина Киршбишер сказала, что у него был ключ от той комнаты в подвале Фрицля, где за комодом скрывался вход в убежище. Брат Элизабет был толст и вечно пьян. «Он следил за хозяйством, и если что-то, к примеру, разбивалось, он сам спускался в подвал и приносил замену», – сказала она.

Когда тайна дома семьи Фрицлей вышла наружу, это травмировало остальных братьев и сестер Элизабет. «Они общались с журналистами, а сами пытались осознать эту чудовищную правду об их отце», – сказал один из родственников. Даже ее любимый старший брат Гаральд, сорока с лишним лет, покинувший стены дома после исчезновения сестры, поверил в выдумку своего отца про религиозную секту.

Хорст Герльбауэр, муж старшей сестры Элизабет, Розмари, которой около пятидесяти лет, сказал, что его жена была потрясена, узнав новости об отце. Герльбауэр и Розмари часто наведывались в родной дом в Амштеттене, тогда как ее сестра Элизабет все это время была пленницей. «Хотя Розмари ушла со мной из дома больше двадцати пяти лет назад, мы приезжали на семейные праздники, – сказал он. – Но мы никогда не замечали ничего дурного, и у нас никогда не было повода думать, что с Элизабет случилось что-то настолько ужасное».