Замуж — никогда

В первый же сезон Люда заработала приличные деньги и смогла купить то, в чем долго себе отказывала, — стиральную машину и кое-что из одежды. Осенью она вернулась в регистратуру, а со следующего сезона трудилась в лагере с апреля до сентября. Директриса предлагала зачислить ее в штат и работать круглый год, но дочка Люды в то время еще в школе училась. Вот вырастет, тогда другое дело, а пока что она должна быть рядом с ребенком. Поликлиника же находилась в квартале от ее дома, а до квартиры Татьяны Яновны было десять минут ходьбы.

Дочка школу окончила, и с помощью директрисы лагеря, вернее, ее двоюродного брата, Люда устроила ее в мединститут. Разумеется, не бесплатно. В общем, живи и радуйся. Но тут с Юлей, дочкой, стало происходить неладное — домой приходит поздно, бледная, ничего не говорит, в глаза не смотрит. Люда раз к ней с вопросами, другой, а та:

— Мама, у меня все хорошо.

Проходит месяц, два, дочка все худеет и вообще перестала разговаривать с матерью. Люда снова к ней:

— Юлечка, ты нездорова, тебя надо обследовать. Завтра я позвоню в студенческую поликлинику, я знакома с заведующей, пойдешь к ней.

— Не пойду! — рявкнула Юля.

Люда даже села, поймав какой-то дикий, иначе и не скажешь, взгляд дочери.

Юля закрылась в комнате, а Люда с мужем всю ночь не спали, гадали, что с ней.

— Я схожу в институт, — сказал муж утром. И пошел.

А через час прибежал в поликлинику к жене, с красным лицом и выпученными глазами.

— Давай выйдем.

Вышли на улицу, стоят под зонтиком — ноябрь выдался дождливым.

— Юлю отчислили из института, — говорит муж.

— Как отчислили? — Люда ушам своим не верит. — Она же зачетку мне показывала, там одни пятерки…

— Не знаю… Ее отчислили за неуспеваемость.

— Куда же она каждый день ходит? — Люда во все глаза смотрит на мужа.

— Мне это неизвестно…

Земля едва не ушла у Люды из-под ног. Она покачнулась, но муж не дал ей упасть. Оказалось, что все очень печально: оценки и подписи в зачетке Юля подделала, а на вопрос, куда она уходит по утрам, ответила таким тоном, будто ей не двадцать лет, а пять:

— В кино, кафе, а если погода хорошая, просто гуляю.

Они заперли дочку в комнате, мол, сиди, пока не одумаешься (за определенную сумму Юлю обещали восстановить в институте), а к концу вторых суток началось самое страшное — в наркологии это называется «ломка». Вот так Люда узнала, что ее дочь наркоманка.

Юлю поместили в наркологический диспансер, и уже оттуда Люде позвонила знакомая медсестра и сообщила, что ее дочь беременна… Юлю беременность интересовала не больше, чем погода на Марсе, ей было все равно — делать аборт или рожать. Она не знала, от кого этот ребенок, и вообще знать ничего не хотела, но Люда решила: ребенок должен родиться! И тут как гром среди ясного неба еще одна новость — у Юли ВИЧ-инфекция…

Сонечка родилась здоровой. Без ВИЧ. О том, что может вылезти потом, Люда не хотела думать, она и так жила в постоянном страхе. Юля дочку грудью не кормила и, когда малышке было полтора месяца, исчезла, прихватив с собой кое-что из материнских украшений, кожаную куртку отца и столовый серебряный набор — вилки, ножи, ложки. (Набор этот Люда купила у врача, уехавшего в Израиль.) С тех пор в их семье начался ад, который, казалось, никогда не закончится. Ну что ты будешь делать, если родное дитя стоит перед тобой на коленях и просит спасти его, то есть дать деньги на дозу?

Четырежды Юлю отправляли на лечение, а толку — ноль. Бессчетное количество раз Люде вызывали скорую — давление прыгало до двухсот двадцати на сто сорок. После того как женщину еле откачали и пообещали, что в следующий раз ее точно инсульт разобьет или случится еще что-нибудь похуже, они с мужем решили прекратить этот ад. Они продали квартиру и купили две в разных концах города — дочке «гостинку» (которую Люда записала на себя) и малогабаритную трехкомнатную, в которой поселились сами.

Гипертонические кризы потихоньку сошли на нет. Сонечка стала спокойнее, меньше плакала, не кричала, агрессия и нервозность ушли. Но беда недолго обходила их дом стороной — не дожив месяца до пятидесяти лет, муж Людмилы умер от инфаркта.

Внучку Люда обожала, и Сонечка отвечала ей тем же — бабушка была ее лучшей подругой. Она часто брала Соню на руки и тут же начинала ее тискать, целовать и всем объявляла, что это она дала ей имя — посмотрела в роддоме на малышку, руками всплеснула, ну чистое «сонечко», вот и назвали малышку Сонечкой, и произносили на украинский лад, через «э» — «Сонэчко». Девочка стала для Людмилы единственной отрадой и настоящим солнышком в опустевшем доме.

— Она меня и похоронит!

Слава богу, до похорон было еще далеко.