Замыкающий

– Ну почему, Дубок? Правительство должно знать своих истинных героев. Это капитал нации.

– Брось, Эдя! Ведь о нас будут судить не по тому, что мы там орали и чего не орали. А что мы оставили? Я оставлю альбомы. Негативы… Архив… Я снимал историю страны… людей. Я сейчас жалею, что увлекался великими. Мало снимал народную жизнь. Ты не помнишь у меня работы «Свидание по вечерам»? Я так и знал. Я помню, был в селе одном. Шел и случайно увидел девушку. Она стояла у калитки и явно кого-то ждала. По лицу было видно, любимого. Я прошел мимо, подождал за палисадом. Хорошо, у меня фотоаппарат был с собою. Вот и снял. До сих пор считаю, что это мой лучший снимок. А его никто не заметил. Жаль, что я мало снимал застолья, похороны, свадьбы. То, что раньше висело в каждом доме. Ты помнишь эти иконостасы из карточек?

– Ты художник! – с восторгом выпалил Эдуард Аркадьевич. – Большой художник. Если бы ты жил на Западе, тебя бы на руках носили. Во дворце бы жил, на золоте ел…

– О, о! Эдя. – Дуб махнул рукою. – Запад мертв. Разве там есть застолья или похороны? Или можно встретить такое лицо, как у той ждущей девушки… Запад… революция, Окуджава, Солженицын… Как я верил во все это когда-то!

– А я и сейчас верю. Дуб, я верю, что мы, шестидесятники, были носителями особой творческой идеи. Мы обновляли мир. Мы…

– Да, «нам целый мир чужбина… Отечество нам Царское Село…». Выпьем за наше Царское Село, Эдя. Мы с тобою хорошо жили.

– Хорошо, Дуб!

– Это не нынешний скотоприемник. Базар этот… поганый рынок!

– Да, Володя, да! У тебя была хорошая, полная жизнь…

– Очень хорошая. Бертолетка, дай мне котлетку. А где она? Э, где вы, мадам?

Странная стояла тишина в квартире. Женщина не откликалась.

– Слушай, а что это за вода? Откуда?

Квартира медленно наполнялась водою. Она хлюпала, растекаясь по полу, и уже была им по щиколотку.

– Еш твою в капусту! – Дуб рванулся из-за стола и пошлепал почему-то к туалету. Тот был заперт на замок, и Дуб выскочил на площадку.

Бертолетка дралась с соседкою.

– Я тебе покажу ремонт! – кричала она зловеще. – Я тебе покажу бичарню! Мещанка! Ты наших ногтей не стоишь! Падла…

Соседка Галина, та высокая, полная, миловидная, которая спускалась ему навстречу по лестнице, светлая, как Мона Лиза, сейчас красная, как помидор, всклокоченная и тяжелая, молча рвала последние волосы на крошечной и пегой головенке Бертолетки.

Вверх по лестнице поднимался ОМОН, трое парней с автоматами наперевес.

* * *

Их вели двоих под дулами автоматов. Бертолетка отчаянно налетала на парней, оскорбленная тем, что ее не взяли. Сырая октябрьская тьма уже заполнила улицы. Окна домов горели вечерними огнями. Дуб шел энергично, весело, он даже махал рукою любопытным прохожим. Зычно выкрикнул:

– Да здравствует демократия! Свободу Никарагуа!

– Почему Никарагуа? – спросил его шепотом Эдуард Аркадьевич.

– А что, они – не люди? Им тоже нужна свобода. Смотри, Эдя, какой нам почет! Какое внимание. Под дулами автоматов. Как банду чеченцев. Сподобился я на шестидесятилетие. А ты говоришь, что мы сейчас никому не нужны. Смотри, как они нас боятся. Свободу Намибии! – весело крикнул он.

– А нам, Дуб, нам тоже нужна свобода!

– На хрена она нам нужна? Пусть эти обезьяны свободно по деревьям прыгают. Нет, это царский подарок! Какой там Октябрь, с вшивой его телеграммой. Свободу всем народам Африки!

В отделение их привели уже поздно. Сразу ввели в какую-то комнатку и закрыли на ключ.

– Все! – сказал Дуб. – Праздник кончился. Ложись спать.

Они расположились на стульях и уснули. Ночью их разбудили. Долго вели по длинному, узкому коридору, ввели в отделение, где расположен пульт.

– Эй, отпустите их, – услышали они голос Бертолетки. – Что они сделали? Она сама стерва. Она водкой торгует! Дуба… Эдик… мальчики.

Бертолетка прыгала возле окошечка в прихожей отделения и все кричала дежурному на пульте, который отмахивался от нее, как от мухи. Ему без конца звонили. Он то и дело снимал трубку и коротко вторил: «Дежурный Октябрьского отделения».

– Женюсь! – крикнул ей Дуб и приветливо поднял зажатый кулак.

Их подвели к столику в углу.

– Ну и че? – сказал толстый майор, кинув на них беглый взгляд. Он что-то писал за столиком – Что вы их привели?!

– Да уж третий раз балагурят. Соседи там жалуются. Документов нет.

– Документы, граждане! Кто такие?

– Мы граждане мира! – заявил Дуб.

«Здорово!» – подумал Эдуард Аркадьевич.

– О! – Майор не поднял глаз, продолжая писать. – Документы. Видели мы и таких. Граждане ночи! Астахов, ты их сюда припер?! У меня что – времени много?

– Виноват!

Майор кончил писать, выдвинул верхний ящик стола, достал зажигалку, закурил и наконец взглянул на них:

– Ну, как с опознанием личности?! Документы есть?

– Вот мои документы и моя личность. – Дуб нетрезвым жестом обвел ладонью свое лицо.

Лампочки на пульте то и дело загорались. Дежурный записывал адрес и тут же передавал его по другой трубке. Вошли трое в форме и один в штатском. Лица их были усталыми.

– Что там? – спросил их майор.

– Наркота, – обыденным голосом ответил штатский и покрутил связкой ключей на пальцах.