Запах гари

— Головы о камни им поразбивать — только так надо!

— Тут пашешь, как проклятый, — а они на шее сидят!

— Очищать город от всякой швали!

— Убивать надо!

Крупный мужик, с красными глазами, в спортивных брюках и майке, из под которой выбивались густые чёрные заросли, подошёл к бунтарю в трусах и двинул его кулаком в лицо. Тот не ожидал; иронично — ошарашенная улыбка не сходила с его губ до самого удара. Смешно попятившись, он взялся обеими руками за лицо.

— Правильно! — закричала женщина.

— Защищает всяких!

— Значит, и сам такой!

— Сколько можно терпеть!

Подошло ещё двое мужчин. С перекошенными от злобы лицами, исполняя свой долг, они по очереди пихнули жертву кто ногой, кто кулаком.

— Да кто так бьёт? — завёлся первый, в майке, — надо чтоб урок был! На всю жизнь!

Неуклюже, но сильно, он ударил еще несколько раз. Бунтарь упал, издавая неясные звуки, то ли пытаясь оправдаться, то ли возмущаясь. Его обступили и стали бить ногами, матерясь и злорадно посмеиваясь.

— А что за серый? Кто он? Где он? — проревел мужик в майке, пытаясь отдышаться.

— Здесь он, в городе, — обронил Бардаганов. — Найти надо.

— Найдём!

— Никуда не денется!

— Но он опасен! — подогревал Бардаганов. — Голыми руками не возьмёшь!

— Найдём в руки что-нибудь!

— Пора кончать во всякой сволочью!

— До чего довели! Никакой жизни нет!

24

Котиль проснулся от сотрясения земли. Он не сразу сообразил, что это было, а когда понял, вскочил так поспешно, что сильно ударился о низкий бетонный потолок подвала. Пока он отходил от удара, присев и водрузив обе ладони на голову, сверху что-то грохнуло с потрясающей силой. Постояв некоторое время на корточках, тихо и неподвижно, как мышь в норе, почувствовавшая близость кота, он пошёл к выходу.

Дверь в подвальное помещение девятиэтажки, с наполовину выбитой в верхней части доской, которая ощерилась обломками, не открывалась. Котиль рванул за ручку сильнее. Ручка осталась у него в руке, и после этого усилия он почувствовал тошнотворную, клонящую к земле слабость. Он уже долго ничего не ел, долго дышал относительно чистым воздухом, что с каждым днём становилось для него всё более губительным. Отшвырнув ручку, он отошёл, пригибаясь под низким потолком и соображая, где выбраться наружу без лишних усилий.

В подвале было темно. Узкая полоска света падала из маленького оконца, пролезть в которое могли только кошки. По левую руку было устроено пару сарайчиков, с мощными запорами и торчавшими из них ржавыми болтами. Справа в полумраке чернел вход вглубь подвала, грубостью бетонных блоков напоминавший лаз в какие-нибудь мифические катакомбы. Котиль осторожно двинулся туда, опасаясь снова удариться головой. Здесь было ещё темнее; лишь узкая полоска света падала из далёкого окна, напоминая свет автомобильной фары, в предутренней тьме стоявшего на где — то на другом конце улицы.

Котиль засомневался, стоит ли дальше идти, и вдруг понял, что в подвале кто-то есть. Он остановился и насторожился. Остатки сверхъестественного чутья не покинули его, и он всей кожей почувствовал приближение человека. Уже после этого он услышал шаги и ругань.

— Кто здесь? — спросил он.

Шаги смолкли, и на несколько секунд воцарилась тишина.

— А ты кто? — услышал он развязный хриплый голос.

— Дед Пихто, — ответил Котиль в унисон.

Шаги возобновились. Котиль сделал несколько шагов назад, где было светлее. Из входа вглубь подвала показались две фигуры. Один, высокий и худой, как скелет, был одет в футболку на три размера больше, чем надо, висевшую на нем, как на огородном пугале. Второй был маленького роста и мог ходить по подвалу, не пригибаясь. Несмотря на лето, он был в чёрном ватнике, из прорехи на рукаве которого торчал клочок ваты. Оба заросли недельной щетиной, в позах и движениях их сквозило напряжение.

— Еда есть? — без церемоний спросил худой, всмотревшись в незнакомца и решив, что он не представляет опасности, — водка, бабки?

— Сам голодный, — ответил Котиль.

— Бабки давай! — скомандовал худой и подошел ближе.

— Счас. А дедки не надо?

— Ты чего, не понимаешь?

Он схватил Котиля за футболку, но тот крякнув, выкрутил ему руку. Худой вскрикнул, выматерился и отступил. Тотчас Котиль почувствовал новый прилив слабости и выругался про себя. У маленького в руке появился пистолет.

— Выворачивай карманы, бомжара, живо!

Пока Котиль соображал, что ему делать, где-то рядом раздался странный писк. Его услышали все и застыли. Писк снова повторился, уже с каким-то стрекотанием, странным и непривычным для человеческого уха. На полу в полутьме что-то двигалось.

— Это крысы! — воскликнул худой, пятясь и ругаясь. — Ну-ка, пошли отсюда!

Он притопнул ногой и снова выматерился. Но крысы, размером чуть ли не с котов, не отступили, а наоборот, еще приблизились, медленно и уверенно. За ними из темноты показались твари поменьше. Они семенили, попискивая и потрескивая, подступив к противникам Котиля, не замечая, казалось, его самого.

— Ты смотри, сколько их! — закричал маленький. — Что за ерунда!

Он тоже пятился и водил пистолетом из стороны в сторону, словно пытаясь испугать этих тварей видом оружия.