Запах моря

Здание вокзала блестело на солнце, отражая остроугольными стеклянными ребрами безжалостные полуденные лучи. Мода стеклить и тонировать по возможности все сделала здание похожим на перевернутый верх дном граненый стакан, так и не отмытый от какого-то дешевого винного пойла. Площадь перед вокзалом напоминала муравейник, где все куда-то ручейками бегут и несут на себе поклажу, в разы превосходящую по массе несущего. И только важно прогуливающиеся налегке милиционеры неприветливо и оценивающе оглядывали пробегающих мимо «муравьишек». Людмила сильно нервничала, сама не понимая причины. И поэтому вся эта суета в сочетании с изнуряющей жарой раздражали ее, заставляя расточительно тратить последние крохи энергии и сил.

Не сильно надеясь на городской транспорт, оттого и не совсем верно рассчитав время, они приехали за час до прибытия поезда. В сильно изменившемся, но не ставшем от этого уютнее и организованнее, зале ожидания к счастью работал кондиционер, и вся семья просидела час на металлических сиденьях, придуманных, видно, специально для вокзалов каким-то ревматологом для обеспечения стабильности заработков специалистов своего профиля. Во всяком случае, другое разумное объяснение в голову не приходило.

Поезд, хоть и был проходящим, к Людиному великому удовольствию не опоздал. Но на этом, пожалуй, и заканчивались все приятные моменты, связанные с поездом. Стоянка была 15 минут. Тиша помог занести вещи в купе. В коридоре толкались отъезжающие и провожающие, распаренные от невыносимой жары и тяжести переносимой поклажи. «Вы, наверно, идите домой…», – сказала Людмила мужу, когда багаж был уложен в отделение под нижней полкой. – «Чего вам жариться? Я как приеду – позвоню». Муж молча кивнул в ответ. Людмила вышла с мужем из вагона, поцеловала дочь и мужа и снова зашла обратно, так как на улице находиться было просто невозможно. Навеса над перроном предусмотрено не было, так что люди толпились возле вагона, честно зарабатывая на тепловой удар. Выглянув в окно, она увидела что «ее» не ушли, а стоят возле вагона, всматриваясь в окно ее купе, приложив руки ко лбу в качестве козырька. Людмила махала им, дескать, уходите, показывала жестами, что напечет голову, и пыталась изобразить грозную и жесткую гримасу. Но Тиша и Настя не уходили, а сил у нее уже не было долго махать руками, да еще и в вагонной духоте. Так они и смотрели друг на друга по обе стороны стекла все оставшиеся от стоянки поезда десять минут. В купе заходили какие-то люди, но Людмила только оборачивалась, чтобы поздороваться. Люди ставили сумки на полки и выходили. Так что, когда объявили об отправлении их поезда, в купе сидела только одна Людмила. Состав медленно покатился, и Тиша с Настей стали махать ей с перрона, а Людмила смогла выдавить из себя только нечто похожее на улыбку и помахать в ответ. Колеса низко, почти басом, и как-то вдумчиво бухали на привокзальных стыках рельс. Коридор наполнился вернувшимися после долго прощания пассажирами, отчего вагон буквально застрекотал различными звуками: захлопали двери купе, отбывающие буквально докрикивали в трубки мобильных телефонов последние фразы, которые они не успели сказать провожающим на перроне, визжали поднимающиеся нижние полки, дети хлопали резиновыми прижимными держателями для полотенец и стучали в фанерные перегородки между купе.

Такая суета с переодеваниями, укладкой вещей и выкладыванием многочисленной по ассортименту и количеству дорожной снеди продолжалась примерно полчаса. Людмила чувствовала себя очень плохо, поэтому она решила переждать, глядя на унылый однотипный пейзаж за окном, благо, что ее многочисленная поклажа заняла все возможное место под ее же нижней полкой. И только когда мужчины попросили выйти, чтобы переодеться, Людмила оторвалась от бесконечного мелькания за окном и вместе с еще одной попутчицей вышла из купе в пыльный коридор вагона.

Верхнюю полку над Людмилой занял угрюмый молчаливый парень с дурно пахнущими носками. За все время пути он произнес буквально с десяток предложений, но все они были какими-то ощетинившимися, как будто парень ощущал угрозу, исходящую от попутчиков, и своими резкими и даже грубоватыми фразами пытался отпугнуть врага, как осьминог чернилами. Парень почти сразу залез на свою верхнюю полку и всю дорогу смотрел в окно. «Хорошо, он хоть не курит», – подумала Людмила, – «а то бы скакал туда-сюда со своими носками…».