Запах соли, крики птиц

— Заголовки появятся, не сомневайтесь. Если дело пойдет туго, придется просто поддать жару. Поверьте, мы точно знаем, на какие кнопки надо нажимать. Наши подопечные не семи пядей во лбу. — Он засмеялся, и Эрлинг присоединился. — Уравнение на самом деле чертовски просто. Мы собираем несколько тупых и жаждущих медийной известности молодых людей, снабжаем их кучей спиртного и расставляем вокруг них постоянно включенные камеры. Они регулярно недосыпают, паршиво едят и все время испытывают давление с нашей стороны и со стороны телезрителей, сознавая, что должны что-то создавать, демонстрировать. Если у них не получится, им придется распрощаться с посещениями баров, проходами без очереди в ночные клубы, обилием девиц и денег за фотки для журналов. Не сомневайтесь, они заинтересованы в газетных заголовках и телерейтингах, а у нас имеются необходимые инструменты, чтобы направить их энергию в нужное русло.

— Похоже, что вы свое дело знаете. — Эрлинг склонился над столом и стряхнул длинный столбик пепла в пепельницу. — Хотя должен признаться, что сам я прелести таких программ не понимаю. Мне бы и в голову не пришло смотреть подобное, не будь у нас особой заинтересованности в данном шоу. Слава богу, я знаю, какие программы показывали раньше. То было качественное телевидение. «Это твоя жизнь», «Безмолвные гости», «Гость Хагге»…[14] Таких ведущих, как Лассе Хольмквист и Хагге Йейгерт, теперь уже больше нет.

Фредрик Рен с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Вечно эти старикашки ноют по поводу того, что телевидение раньше было лучше. Но посади их перед серией с таким Хагге, или как его там, они уснут в течение десяти секунд. Снотворное, блин, а не программы. Но он лишь улыбнулся Эрлингу, словно был с ним полностью согласен. С этим мужиком надо поддерживать хорошие отношения.

— Только мы, разумеется, не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал, — продолжил Эрлинг с озабоченной морщиной на лбу.

Будучи руководителем компании, он с успехом пользовался этой морщиной, и в результате долгих тренировок она получалась почти естественной.

— Конечно же нет, — вторил ему продюсер, тоже попытавшийся изобразить на лице озабоченность и заинтересованность. — Мы тщательно следим за самочувствием участников и даже организовали им на время съемок поддержку профессионального психолога.

— Кого же вы наняли? — спросил Эрлинг, откладывая сигару, от которой уже почти ничего не осталось.

— Нам очень повезло, нас познакомили с психологом, который только что переехал в Танум. Его жена получила должность в местной полиции. У него солидный профессиональный опыт, поэтому мы очень рады, что нашли его. Он будет беседовать с участниками индивидуально и со всеми вместе раза два в неделю.

— Отлично, отлично, — закивал Эрлинг. — Нам ведь чрезвычайно важно, чтобы все хорошо себя чувствовали. — Он отечески улыбнулся Фредрику.

— В этом вопросе у нас с вами полное единодушие. — Продюсер улыбнулся в ответ. Правда, не столь по-отечески.

Калле Шернфельт стоял в нерешительности, держа в одной руке мундштук, а в другой тарелку, и с отвращением смотрел на остатки еды.

— Тьфу, какой, блин, бардак, — сказал Калле, будучи не в силах оторвать взгляд от смешавшихся в одну кашу мяса, соуса и кусочков картошки. — Эй, Тина, когда мы наконец поменяемся? — раздраженно спросил он, уставившись на проплывавшую мимо девушку, державшую две тарелки с аккуратно разложенной на кухне едой.

— Что до меня, так никогда, — огрызнулась та, открывая бедром дверь.

— Дьявол, как я это ненавижу! — прорычал Калле и скинул тарелки в мойку. Раздавшийся сзади голос заставил его вздрогнуть.

— Послушай, если ты что-нибудь разобьешь, мы вычтем у тебя из зарплаты. — На него сурово смотрел Гюнтер, шеф-повар ресторана «Постоялый двор».

— Если ты думаешь, что я тут из-за денег, ты жестоко ошибаешься, — нагло ответил Калле. — К твоему сведению, дома, в Стокгольме, я трачу за вечер больше, чем ты зарабатываешь за месяц!

Он взял еще одну тарелку и демонстративно швырнул ее в мойку. Тарелка разбилась, а его дерзкий взгляд явно подстрекал Гюнтера к каким-либо действиям. На секунду показалось, что шеф-повар уже открывает рот, чтобы выругаться, но потом он взглянул на камеры и, что-то бормоча, пошел обратно на кухню — размешивать булькающую на конфорках еду.

Калле криво усмехнулся. Всё одно, где ни находись — в Танумсхеде или в центре Стокгольма. Реально. Кто платит, тот и заказывает музыку. Все тянутся к деньгам. С этим он вырос, научившись так жить и ценить такой уклад. Почему бы и нет? Ведь ему от этого одна польза. Он же не виноват, что родился в мире, где деньги швыряют на ветер. Только однажды — на острове — ему довелось ощутить, что эти правила не работают. От одной мысли об этом он помрачнел.