Запечатанное письмо

Она глубоко вздохнула и распрямила плечи. Затем подошла к туалетному столику. Взяв из коробки для украшений бархотку, поднесла к глазам и поразилась, как могла восхищаться такой пустой безделушкой. Затем яростно сорвала с ленточки потускневшие бусинки и остатки ракушек.

Ей стало легче дышать, когда она сказала себе: «Я могу ее уничтожить. И уже завтра сделаю это!»

Фидо нерешительно расхаживала в конце судебного зала, оглядывая заполненные ряды. Неужели ей придется простоять на ногах несколько часов? Вряд ли она это выдержит после бессонной ночи. Но в эту минуту какой-то джентльмен вежливо уступил ей место на скамье, и она села, поблагодарив его кивком.

Она в своем обычном деловом костюме с длинными рукавами и юбкой. (Утром она надела свое лучшее платье — из сиреневого бархата с накрахмаленными нижними юбками, — затем сочла это лицемерием и сняла его.) Никто на нее не смотрел; хотя имя ее у всех на устах, но в лицо ее никто не знает. К концу дня все изменится: каждый, кто находится в переполненном зале, запомнит ее черты. («Пожалуйста, никаких снимков для газет!»)

Со своего места поднялся самый высокий адвокат.

— Джентльмены, я рад, — обратился он к жюри, — что наконец-то настал момент обсудить дело моей гонимой клиентки.

«Это Хокинс, адвокат ответчицы», — подумала Фидо; таким его описывают газеты.

— Я сожалею, что нам пришлось просить о переносе разбирательства. Но я полностью убежден, что, несмотря на все предосудительные доводы против Хелен Кодрингтон, которые вы слышали две недели назад, вы не спешили составить свое мнение, помня о том, что ваш вердикт в нравственном смысле означает для этой леди жизнь или смерть. Это трагическая история, — высокопарно произнес он, — о не очень счастливых супругах, которые, по британским законам — не сомневаюсь, что вы придете к такому выводу, — должны оставаться супругами до конца своих дней и сделать все от них зависящее для того, чтобы жизнь их стала лучше. Таковой вердикт послужит ценным уроком мужьям: если они захотят жить более или менее независимо от своих жен, им будет не так-то просто освободиться от брачных уз, которые стали казаться им обременяющими.

Фидо обнаружила Гарри, который сидел рядом со своими адвокатами. В профиль он напоминал деревянную фигуру на носу корабля, потемневшую от штормов.

— Ответчица обладает живым и безыскусным нравом, — отметил Хокинс, — она склонна к преувеличениям и не любит подчиняться общепринятым правилам. В юном и наивном возрасте она беспечно согласилась стать спутницей жизни сурового морского офицера средних лет, что было неблагоразумно, но, уверяю вас, ни в коем случае не преступно.

Насмешливое хмыканье в зале.

У Хокинса строгий вид.

— Воспитанная в атмосфере свободных нравов Индии и Италии, моя клиентка усвоила заграничные привычки, в частности позволяла джентльменам провожать ее вечером домой или принимать их в своем будуаре, находясь в кровати. Эти привычки могут вызвать у вас, англичан, возмущение, но было бы в высшей степени несправедливо судить их согласно английским правилам поведения.

«Неужели здесь кто-то верит тому, что говорит этот человек?» — думала Фидо.

— Мой ученый собрат развернул перед вами паутину из злобных и непристойных инсинуаций, чтобы доказать супружескую неверность миссис Кодрингтон, — продолжал Хокинс. — Когда супруги живут каждый сам по себе, даже по обоюдному согласию, это чревато серьезными последствиями, особенно для жены. Частые посещения мужа другой женщины — в данном случае миссис Уотсон, — мрачно уточнил он, — обычно воспринимаются как вполне невинные, в то время как дружба жены с другим мужчиной вызывает самые непристойные подозрения.

Что ж, пожалуй, это так, в браке нет равенства. Если бы Фидо не знала правду — если бы на месте Хелен оказалась любая другая женщина, — она могла бы сомневаться в предъявленных ей обвинениях.

— Хотя истцу было известно о знакомствах его жены, — подчеркнул Хокинс, — он не пытался положить им конец. В отношении лейтенанта Милдмея: могу ли я… следует ли мне… говорить, что моя клиентка вряд ли попросила бы его явиться в суд в качестве свидетеля, если бы считала свои отношения с ним хотя бы отчасти неприличными. Отказ Милдмея можно отнести к естественному нежеланию огласки, а возможно, к более низким мотивам: он вполне мог испытывать к ней некоторую антипатию, поскольку она лишила его своей благосклонности…

Фидо почти восхищалась легкостью, с какой адвокат швырял в зал эти возмутительные предположения.