Запечатанное счастье

С трудом, но я смогла встать и выпить это самое сушено-прессованное. И села прямо перед трюльеном. Ждать, пока внутри разожмется огненная пружина. Я смотрела прямо перед собой и в кои-то веки вместо Ильсин видела себя. Потому что выглядела точно так же, как и на Земле — опухший нос, зареванные глаза и обреченный взгляд. Мне больше не во что верить и не на что надеяться. Теперь моя цель вернуться домой. Фанатичку вычислят, не могут не вычислить. Другого исполнителя она найти не должна — сейчас весь дворец на ушах. Зато я буду жить на Земле и знать, что мой любимый выжил, что на моих руках нет его крови. Мне не будет сниться его стекленеющий, полный боли взгляд. Я смогу избежать этого. Я должна.

— Подействовало? А теперь давай попробуем поговорить.

Зеркальщик аккуратно выпытывал у меня подробности произошедшего, но мой язык все равно мне не повиновался. Дух вспылил:

— Да что ж такое-то?! Никто же не берет с людей запретов на разговоры с духами — общеизвестно, что мы не разговариваем!

А я только и могла, что криво улыбнуться — как объяснить, что в моем понимании он не просто дух? Что я дала ему прозвище и воспринимаю как… Как равного себе, как человека.

Но он и сам догадался. Вздохнул, заворчал, и польщенно-сердитым тоном спросил:

— Ты мне имя дала? Тайное?

— Тайное, — вздохнула я. — Никогда вслух не произносила. Я просто не могла… А у тебя спросить не рискнула — вдруг это оскорбление или предложение. Или ритуал какой-нибудь?

Дух дробно захихикал:

— Да, маги на многое готовы пойти, чтобы узнать наши рожденные имена. Но мы и сами их не знаем — их хранят наши родители. Есть еще подаренные тайные имена, они даруют нам великую силу. Ты выполнила половину — дала имя, оно прижилось и оно тайное. Подари же мне его, напиши его пальцем на стекле. Если ты используешь свой родной язык это даст мне еще большую силу. Этим ты меня очень обяжешь.

— Какие могут быть обязательства перед друзьями? — удивилась я.

— А такие, что я смогу хоть посмотреть, что происходило с тобой, — проворчал Зеркальщик.

Кивнув, я протянула руку к зеркалу трюльена. З-е-р-к-а-л-ь-щ-и-к. Как глупо, ну неужели нельзя было придумать что-то более изящное? А если дух обидится? Зеркальщик это вам не Вильгельм там, или Анри. Черт, как же я раньше об этом не подумала?

— Вот спасибо, порадовала, — довольно прогудел дух. — А то бывает люди как дадут имя, а еще если и не тайное — хоть рыдай горючей слезой. То Василевсом обзовут, то Мариусом каким-нибудь. А я ж не человек, я же дух! И мужчина. Или еще хуже, некоторые леди считают, что если дух сидит в трюльене, то он девочка. И возвращаешься домой, а у тебя в списке имен красуется какая-нибудь Меданика.

Я рассмеялась. Отчего-то мне вдруг показалось, что все еще может быть хорошо.

— Но вслух мы его так и не будем произносить?

— Да, тайное имя усиливает духа.

То-то я вижу, что Зеркальщик уже все зеркальное пространство заполнил.

— Где-то тут я должен спросить, желаешь ли ты взять с меня клятвы? — спросил дух.

Посмотрев на него я пожала плечами и спокойно спросила:

— Ты хочешь быть моим другом?

Зеркальщик сменил цвет с серого на угольно черный и обратно, после чего ответил:

— Удивительно, но да.

— Меж друзьями нет клятв, — серьезно произнесла я.

— Тогда так, я сейчас буду выводить на стекло лица…

— Бесполезно, — выпалила я до того, как он договорит. Чтобы не сказал, что хочет опознать злодейку или злодея. Мало ли клятва сработает?

— Не видела значит, хм, — Зеркальщик еще несколько раз сменил цвет и попросил, — а поделись-ка с другом магией.

Я вновь коснулась зеркала рукой, той самой, на которой был подаренный браслет-концентратор.

— Хватит! А то трюльен лопнет, а он все же произведение искусства.

Дух в трюльене выглядел жутко и величественно, он окончательно сменил цвет и теперь выглядел как черный клубящийся дым с серыми искристыми глазами и улыбкой чеширского кота.

— А теперь внимательно слушай, — строго произнес дух. — Это займет время, но мы сможем вычислить твою обидчицу.

За полчаса я успела прослушать с сотню голосов. Даже голова начала болеть от обрывков чужих фраз.

«— Она нагуляла ребенка и не способна полноценно трудиться».

Я всплеснула руками и крикнула:

— Не она!

Ах ты черт! Как же долго они сочиняли эти клятвы?! Сюда бы земного юриста, быть может лазейка у поверхности, а я ее не вижу!

— Понял, — хмыкнул Зеркальщик. — Какие интересные клятвы тебе надиктовали.

— Иногда мне хочется просто лечь и сдохнуть, — мрачно отозвалась я.

— Во-первых, рано, во-вторых, ради тебя я готов пообщаться с королем. Сейчас я сильнейший дух во дворце, мне подчинены все отражающие поверхности. Но мерзавка в них не отражается.

— Спасибо.