Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы

Справа от него, исполненные сознания великой ответственности момента, застыли, будто каменные истуканы, Кристианссон и Цакриссон.

Слева стояли Квастму и Альдор Густавссон, Квастму вытянулся по стойке «смирно».

Виктор Паульссон жался к стене Судебной палаты прямо напротив церкви. С полей цилиндра на бархатный воротничок падали большие капли, зажатый под левым локтем номер «Свенска Дагбладет»[163] окончательно размок.

Эрика Мёллера не было в поле зрения, но Рикард Ульхольм по-прежнему сдерживал напор фоторепортеров и телеоператоров.

Торжественное шествие медленно приближалось к порталу.

Перед входом телохранитель премьера и шофер сенатора остановились, сложили зонты и отступили назад, присоединяясь к Каменному Лицу.

В ту самую минуту, когда высокий гость и глава правительства начали подниматься по лестнице, в портале появился человек.

Это была молодая девушка с длинными белокурыми волосами и серьезным бледным лицом, на котором выделялись широко раскрытые карие глаза и плотно сжатые губы. Она была одета в замшевую куртку, длинную зеленую вельветовую юбку и кожаные сапожки.

Обеими руками она держала маленький блестящий револьвер. Остановившись на верху лестницы, она вытянула руки вперед и выстрелила.

Не больше двадцати сантиметров отделяло дуло револьвера от точки между бровями премьера, в которой пуля пробила лобную кость.

Премьер упал на стоявшего позади телохранителя с зонтом, и вместе они повалились на лестницу.

Девушка вздрогнула от сильной отдачи, потом замерла, медленно опуская руки.

Эхо выстрела раскатилось между домами, и прошло несколько секунд, прежде чем окружающие начали как-то реагировать.

Один премьер никак не реагировал. Он умер мгновенно, как только пуля проникла в его мозг.

– Проклятье! – воскликнул Мартин Бек.

Гунвальд Ларссон вопросительно посмотрел на него.

Такая реакция была необычной для Мартина Бека.

Виктор Паульссон сорвался с места и понесся к церкви. На полпути из свернутой газеты выпал пистолет и шлепнулся прямо в лужу.

Сенатор спокойно забрал у девушки никелированный револьвер, одновременно его телохранитель выхватил из недр своего просторного пальто огромный кольт.

Виктор Паульссон подбежал к порталу, держа в руке совершенно мокрую газету.

Сенатор, не отрывая глаз от девушки, передал ее оружие стоявшему рядом Цакриссону.

Каменное Лицо прицелился в обезоруженную девушку. Даже в его могучей пятерне револьвер поражал своими размерами.

Бу Цакриссон надумал выбить у него из рук оружие выстрелом из дамского револьверика, но телохранитель сенатора опередил его. Сохраняя полную невозмутимость, он ударил Цакриссона кольтом по руке. Цакриссон вскрикнул и выронил револьверик.

Кеннет Квастму, который до тех пор сохранял стойку «смирно», набросился на девушку и живо скрутил ей руки за спиной. Она не сопротивлялась, только наклонилась вперед с искаженным от боли лицом.

Телохранитель премьер-министра поднялся на ноги, ошалело глядя на лежащего у его ног покойника. В руке он по-прежнему держал зонт.

На площади раздавались удивленные и испуганные восклицания участников процессии. Примчались репортеры и фотографы во главе с Рикардом Ульхольмом.

Одновременно с Мартином Беком и Гунвальдом Ларссоном к месту происшествия невесть откуда подоспел Эрик Мёллер. Выкрикивая распоряжения своим озадаченным агентам, он принялся расталкивать потрясенных и взволнованных людей, окруживших убитого.

Мартин Бек посмотрел на Ребекку Линд. Она все так же стояла, наклонившись вперед.

– Отпусти ее, – приказал он Квастму.

Квастму продолжал держать девушку железной хваткой и открыл было рот, чтобы возразить, но Гунвальд Ларссон подошел и оттер его в сторону.

– Я отведу ее в нашу машину, – сказал Гунвальд Ларссон и начал протискиваться сквозь возбужденную толпу.

Мартин Бек нагнулся и поднял оружие, которое Каменное Лицо выбил из руки Цакриссона.

Совсем недавно он видел точно такое же.

У Кольберга в Музее вооруженных сил.

Ему вспомнилось, что говорил Кольберг про маленький дамский револьвер.

«Пожалуй, из него можно попасть с двадцати сантиметров в капустный кочан. При условии, что кочан не будет шевелиться».

Глядя на простреленный лоб главы правительства, Мартин Бек подумал, что Ребекка справилась с этой задачей.

Кругом царило полное смятение.

Только сенатор, его телохранитель и четыре морских офицера относительно спокойно восприняли случившееся. Последние положили чудовищный венок у ног премьера.

Рикард Ульхольм, весь багровый, обратился к Эрику Мёллеру, который продолжал наводить порядок:

– Я обязан заявить об этом. Это грубейший служебный проступок, я заявлю парламентскому комиссару. Скандальный проступок.

– Заткнись, – ответил Эрик Мёллер.

Рикард Ульхольм еще больше побагровел и повернулся к Кристианссону, который неколебимо стоял на своем посту.

– Я заявлю о твоем служебном проступке. На всех вас заявлю парламентскому комиссару.

– Я ничего не сделал, – возразил Кристианссон.

– Вот именно! – вскричал Ульхольм. – Об этом-то я и заявлю.

Мартин Бек повернулся к Ульхольму: