Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы

Выйдя на улицу, Мартин Бек зашагал к метро Мидсоммаркрансен. Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем подошли зеленые вагоны, снаружи очень аккуратные, а внутри изуродованные хулиганами – сиденья изрезаны, ручки оторваны или отвинчены.

На станции Старый город он сошел и направился к своему дому.

Дома, надев пижаму, поискал пива в холодильнике и вина в шкафу, хотя знал, что ни того ни другого нет.

Открыл банку русских крабов и сделал два бутерброда. Откупорил бутылку минеральной воды. Поел. Ужин как ужин, совсем даже неплохой, но уж больно тоскливо сидеть и жевать в одиночестве… Правда, позавчера было точно так же тоскливо, но тогда его это почему-то меньше трогало.

Чтобы чем-то заняться, Мартин Бек взял с полки одну из многих еще не прочитанных книг. Это оказалась беллетризованная история битвы в Яванском море, автор Рэй Паркин[58]. Лежа в постели, он быстро ее одолел и заключил, что книжка плохая. И зачем только ее переводили на шведский? Кстати, какое издательство? «Норстедт»[59] – странно.

Сэмюэл Элиот Морисон[60] в своей «Войне на двух океанах» на девяти страницах сумел о том же написать куда толковее и ярче, чем Паркин на двухстах пятидесяти семи.

Засыпая, Мартин Бек думал о спагетти с мясным соусом. И поймал себя на том, что ждет завтрашнего дня с чувством, смахивающим на предвкушение.

А так как чувство это было ничем не оправдано, бессодержательность субботы и воскресенья показалась ему особенно невыносимой. Впервые за несколько лет одиночество превратилось в нестерпимую муку. Дома не сиделось, и в воскресенье он даже совершил прогулку на пароходике до Мариефреда[61], но это не помогло. Он и на вольном воздухе чувствовал себя словно взаперти. Что-то в его жизни крепко не ладилось, и он не хотел больше с этим мириться, как мирился прежде. Глядя на других людей, Мартин Бек догадывался, что многие из них пребывают в таком же тупике, но то ли не осознают этого, то ли не хотят осознавать.

В понедельник утром во сне он опять скакал верхом. Гито был похож на Кэрредина и держал в руке автоматический пистолет сорок пятого калибра. А когда Мартин Бек выполнил свой жертвенный ритуал, к нему подошла Peя Нильсен и спросила: «Ты ничего лучшего не мог придумать?»

Придя в свой кабинет на Вестберга-алле, он снова взялся за телефон.

Начал с онкологической клиники. И с великим трудом добился ответа, из которого мало что можно было извлечь.

Свэрд был госпитализирован в понедельник шестого марта. Но уже на другой день его направили в инфекционное отделение Южной больницы.

Почему?

– На этот вопрос теперь не так-то легко ответить, – сказала секретарша, отыскав наконец в регистрационных книгах фамилию Свэрда. – Очевидно, случай не по нашему профилю. Истории болезни нет, есть только пометка, что он поступил с направлением от частного врача.

– А что за врач?

– Некий доктор Берглунд, терапевт. Кстати, вот и направление, только разобрать ничего нельзя, вы же знаете, как врачи пишут. Вдобавок ксерокопия плохая.

– Адрес тоже не разобрать?

– Адрес врача? Оденгатан, тридцать.

– Ну вот видите, что-то все же разобрали.

– Штемпель, – лаконично ответила секретарша.

У доктора Берглунда автоматический ответчик сообщил, что прием временно прекращен, до пятнадцатого августа.

Ну конечно, доктор в отпуске.

Но Мартина Бека никак не устраивало ждать больше месяца, чтобы узнать, чем болел Свэрд.

Он набрал один из номеров Южной больницы. Больница эта большая, ее телефоны вечно заняты, и он потратил почти два часа, прежде чем выяснил, что Карл Эдвин Свэрд действительно находился в инфекционном отделении в марте, а именно со вторника, седьмого числа, по субботу, восемнадцатого, после чего, судя по всему, отбыл домой.

Но с каким заключением его выписали – здоров?.. Смертельно болен?..

На этот вопрос он никак не мог добиться ответа: заведующий отделением занят, не может подойти к телефону.

Придется опять самому трогаться в путь…

Мартин Бек доехал на такси до больницы и, поблуждав немного, отыскал нужный коридор.

Еще через десять минут он сидел в кабинете человека, коему положено было знать все о состоянии здоровья Свэрда.

Это был мужчина лет сорока, небольшого роста, волосы темные, глаза неопределенного цвета – серо-голубые с зелеными и светло-коричневыми искорками. Пока Мартин Бек искал в карманах несуществующие сигареты, врач, надев очки в роговой оправе, углубился в бумаги. Десять минут прошло в полном молчании, наконец он сдвинул очки на лоб и посмотрел на посетителя.

– Ну, так. Что же вы хотели узнать?

– Чем болел Свэрд?

– Ничем.

С минуту Мартин Бек осмысливал это несколько неожиданное заявление. Потом спросил:

– Почему же он пролежал тут почти две недели?

– Точнее, одиннадцать суток. Мы провели тщательное обследование. Были некоторые симптомы, было направление от частного врача.

– Доктора Берглунда?