Читаем Запятнанный Даль (Сборник статей) полностью

Г-н Панченко отыскивает «параллели» в этих же текстах и для наглядности сводит свои находки в таблицу из трех колонок. (100–101). Таблица, прямо скажем, оказывается довольно куцей. В первой колонке помещено всего две короткие фразы из «Розыскания» (одна из Вступления и одно из Заключения); во второй две параллельные фразы из «Исследования о скопческой ереси»; а в третьей — три совсем коротенькие выписки из Словаря. Для еще большей наглядности Панченко выделяет жирным шрифтом совпадающие, по его мнению, фрагменты этих параллельных текстов. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что совпадают лишь несколько отдельных слов, а точнее, названия четырех старообрядческих сект — тюкальщики, самосожигатели, сократильщики, детогубцыи еще эпитет индийские.

Остановимся на этом подробнее.

Панченко усматривает схожесть «Розыскания» и «Исследования» в том, что в обеих работах сообщается об изуверской индийской секте Тогов. Но это мираж. Типичный случай принятия желаемого за действительное. В «Исследовании» Даля говорится: «Индийские Тоги, убийцы по изуверству, но все люди, могут еще быть вразумлены просвещением и убеждениями» (здесь и далее жирный шрифт А.Панченко. —

С.Р.), тогда как из «Розыскания» выписано: «Индийские идолопоклонники подвергают сами себя и других ужасным мучениям, в чаянии будущих благ, — и не только между ними есть секты, постоянно занимающиеся убийством, для спасения души, но и в Европе, между Христианами, возникла секта Асасинов, воздвигались в течение двух или трех веков инквизиторские костры».

Как видим, Тоги упоминаются в «Исследовании» Даля, но не упоминаются в «Розыскании». Там говорится вообще об идолопоклонниках. (А в Индии не было единобожия, всё

население состояло из идолопоклонников).

В «Исследовании» сказано, что Тоги — убийцы по изуверству. Сказано конкретно и лаконично. В «Розыскании» кровавые преступления идолопоклонников расписаны многословно и аморфно. Нельзя понять, о каких сектах идет речь, сколько их, практикует ли каждая из них все перечисляемые изуверства, или убийства совершает одна секта, самоубийства — другая, а

ужасные мучения себя и других — третья и четвертая. Все это остается неясным. Другой стиль письма, другой стиль мышления. Общее в двух отрывках — эпитет индийские.

Остальные текстовые «совпадения» тоже оказываются мнимыми. Так, из «Розыскания» в таблицу вписано:

«и в самой России появились в прошлом столетии самосожигатели, тюкальщики и сократильщики; первые сожигались сами, целыми деревнями; вторые убивали друг друга, — те и другие для спасения души».

А вот «параллельное» место из «Исследования»:

«… то же можно сказать о наших Тюкальщиках и Сократильщиках: бывшие прежде Самосожигатели истребили сами себя и вместе с тем чудовищный толк свой

. Но Скопцы — не люди и никогда не могут быть превращены снова в людей…»

Объем выделенных текстов здесь примерно одинаков, но они столь же «параллельны», сколь и «перпендикулярны». Автор «Исследования о скопческой ереси» конкретен и информативен, он ясно говорит, чтоСамосожигатели существовали в прошлом, но сами себя истребили, их больше нет. А в «Розыскании» сказано, что самосожигатели (как и две другие секты), появились в прошлом (XVIII) столетии, но нет ни слова о том, что эта секта исчезла. Могло бы такое важное разночтение иметь место, если бы обе фразы написал один и тот же автор примерно в одно и то же время? Общими для обоих текстов являются только названиястароверческих сект (причем, один из авторов пишет их со строчной, а другой с заглавной буквы), или как формулирует Панченко: «якобы существовавших раскольничьих толков».

Почему — якобы существовавших? Следует ли понимать это так, что таких сект на самом деле не существовало, авторам «Исследования…» и «Розыскания…» они примерещились. А поскольку двум авторам вряд ли могло примерещиться то же самое, то автор был один!

Ну, а если без якобы?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сталин. Битва за хлеб
Сталин. Битва за хлеб

Елена Прудникова представляет вторую часть книги «Технология невозможного» — «Сталин. Битва за хлеб». По оценке автора, это самая сложная из когда-либо написанных ею книг.Россия входила в XX век отсталой аграрной страной, сельское хозяйство которой застыло на уровне феодализма. Три четверти населения Российской империи проживало в деревнях, из них большая часть даже впроголодь не могла прокормить себя. Предпринятая в начале века попытка аграрной реформы уперлась в необходимость заплатить страшную цену за прогресс — речь шла о десятках миллионов жизней. Но крестьяне не желали умирать.Пришедшие к власти большевики пытались поддержать аграрный сектор, но это было технически невозможно. Советская Россия катилась к полному экономическому коллапсу. И тогда правительство в очередной раз совершило невозможное, объявив всеобщую коллективизацию…Как она проходила? Чем пришлось пожертвовать Сталину для достижения поставленных задач? Кто и как противился коллективизации? Чем отличался «белый» террор от «красного»? Впервые — не поверхностно-эмоциональная отповедь сталинскому режиму, а детальное исследование проблемы и анализ архивных источников.* * *Книга содержит много таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.

Елена Анатольевна Прудникова

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика