Записки безумной оптимистки

Я побежала в "ЭКСМО", побросав все дела. Когда в моих руках оказался томик в светло-сером переплете, из глаз хлынули слезы. Я прижала книгу к груди. Это неправда, мне снится сон!

- Как вам обложка? - озабоченно поинтересовалась Ольга Вячеславовна.

- Великолепная, - простонала я, обнимая книжку, - лучше не бывает, потрясающе, удивительно, необыкновенно...

Ольга Вячеславовна покачала головой:

- А мне не очень, опять художники напортачили!

Я вышла на улицу и пошла к метро. У входа на станцию "Сокол" толпились лотки. На одном я увидела свою книгу, не передать словами, что я ощутила, когда глаза прочли - "Дарья Донцова. Крутые наследнички".

- Сколько стоит вон та, в сереньком переплете? - спросила я у торговки.

Та буркнула цену.

- Не знаете, интересная книжка? - продолжала я, вертясь перед лоточницей.

Честно говоря, я надеялась, что она узнает меня, на обороте-то есть фотография, всплеснет руками и заголосит:

- Ой, ой! Это вы автор!

До жути хотелось славы. Но женщина устало сказала:

- Донцова какая-то! Фиг ее знает, развелось их, как собак нерезаных. Берете?

Я покачала головой и поехала домой. Когда мои родные увидели книгу, реакция их была странной.

- Надо же! - воскликнул Кеша, - и такое печатают.

- Смотри-ка, - восхитился Димка, - книжка! Почему обложка такая страхолюдская?

- Имей в виду, - назидательно сказал Александр Иванович, - одну книгу может в принципе написать любой человек, а вот вторую...

Я заскрипела зубами. Между прочим, я уже сдала в издательство шесть рукописей. Отчего никто не верит в то, что я стану известной писательницей. И только Маруся, обняв меня, закричала:

- Мусенька! Ты гениальнее всех! Я же говорила, что ты затмишь Агату Кристи!

Потом наступил тяжелый год. Каждый месяц я, словно по расписанию, двадцатого числа появлялась в "ЭКСМО" с новой рукописью. Мне ласково кивали, заключали договор, брали папку, платили деньги и... не печатали книги.

Я пребывала в крайнем замешательстве. Ольга Вячеславовна на все мои вопросы загадочно отвечала:

- Подождите, Агриппина Аркадьевна, нам надо принять решение.

Сыновья издевались надо мной, как могли.

- Я знаю, - хитро улыбался Аркашка, - отчего тебе платят деньги и берут рукописи - чтобы отвязаться, уж больно ты писучая, остановись!

Но меня словно черт толкал под руку. Лента невероятных событий постоянно раскручивалась перед глазами. Первое время я плохо управлялась с "кинофильмом". В комнату входил Александр Иванович и спрашивал:

- Ужин есть?

Я, оторвавшись от бумаги, неслась на кухню, потом возвращалась назад и въезжала в совершенно другую сцену. Пока подогревала котлеты, "механик" спокойно показывал фильм, я не понимала, что же произошло в мое отсутствие, но потом научилась останавливать бег событий.

Через некоторое время стало понятно: герои мне совершенно не подчиняются, делают что хотят. Я же могу принимать участие в ситуации только как одно из действующих лиц: Даша, Виола, Лампа или Иван Павлович.

Если вы прочтете все мои детективы, то ни в одном не найдете фразы, типа: "Пока я спала, Маша поехала в магазин, там она встретила Лешу. "Привет!" - сказала дочка" и так далее. Я могу описывать только то, что вижу собственными глазами. Вот и сейчас сижу в своей комнате, дверь закрыта, собаки спят на кровати, уютно горит настольная лампа, на тумбочке стоит моя любимая чашка, украшенная изображением кошек... Одним словом, я вполне способна сообщить вам все мелкие детали интерьера кабинета, но то, что происходит в данный момент в гостиной, от меня скрыто. Догадываюсь, конечно, как проводят время домашние, но точно-то не знаю, меня там нет. Так и с книгами.

Меня часто спрашивают, откуда мне в голову приходят сюжеты, у меня нет ответа на этот вопрос. Вот представьте себе видеомагнитофон, который демонстрирует фильм Антониони. Кто гениальный? Видик или Антониони? Бытовой прибор всего лишь ретранслятор. И я, наверное, очень на него похожа. Просто "втыкаюсь" куда-то и имею перед глазами картинку. Мне очень трудно объяснить вам, как происходит процесс, слов не хватает. Только сейчас я поняла, что имел в виду Валентин Петрович Катаев, когда говорил про голос, который нашептывает ему на ухо новую книгу.

Начиная работу над очередным детективом, я просто превращаюсь в одну из своих героинь и начинаю жить ее жизнью. Порой возникают комичные ситуации. Если Даша Васильева, большая любительница Макдоналдса, закусывает в этой харчевне, у меня потом болит желудок. Евлампия Романова существо болезненное, у нее частенько случается простуда, так вот, я, превратившись в Лампу, мгновенно принимаюсь кашлять и чихать.

В августе прошлого года мы жили на съемной даче в Переделкине. Готовить еду не хотелось, и я, долго не раздумывая, купила абонемент на посещение столовой Дома творчества. Где-то около трех часов дня мои домашние закричали: - Эй, хватит над бумагой чахнуть, пошли харчиться.

Я вынырнула из рукописи и в задумчивости подошла к шкафу. Помню свое удивление: надо же, на улице ледяной декабрь, а у меня из верхней одежды лишь пуховик, довольно короткий, просто кургузый.