Записки бойца Армии теней

А и вправду: на каждом их виллисе или джипе всегда по целой батарее канистр. Чего-чего, а подобного «барахла» у них навалом. Неужели они жадины, и не дадут? Жаль только, не владею я их языком. А что если обратиться непосредственно в их штаб? Там наверняка найдется кто-нибудь из знающих немецкий или французский…

Пошли его искать с Сеней и Ваней. Естественно, чтобы нас не приняли за диверсантов, никакого оружия не взяли. Когда были близ села, где, как предполагали, находился этот штаб, оттуда навстречу ринулся джип. Полный американцев. Шагах в тридцати от нас остановился. Из него выскочило трое. Криками и жестами приказали, чтобы мы подняли руки. Я сделал шаг вперед, чтобы попробовать объяснить, что мы — русские, беглецы из концлагеря и хотим в штаб. Но при моем движении карабины угрожающе вперились в меня: «Хенде хох!» — истерически завопили америкашки. Вот дураки! Стоим мы, стоят они… Сколько же мы будем так стоять? Наконец старший, судя по планкам на его пилотке, что-то приказал, и один из них боязливо двинулся в нашу сторону.

Все они были готовы тотчас же нажать на гашетки… Нас тщательно обыскали. Я обратил внимание, что у американцев, кроме их коротких то ли карабинов, то ли автоматов, по обоим бокам болтается по кобуре с кольтом. Как у ковбоев! Ничего не скажешь: вид сугубо воинственный, да вот душонки, видимо, в пятках, приучены не рисковать, беречь жизнь пуще золота: таких с голой грудью под пулю не пошлешь! Интересно: пошли бы они в штыковую атаку? Или с одной гранатой против танка? И вообще, что такое героизм, что такое безрассудство? Есть ли между ними разница? И что полезней на войне? Войну американцы, как я убедился, вели по-своему: сперва массовыми бомбардировками вывернут все наизнанку, затем артиллерией перепашут уже перепаханное, а уж потом двинут танками, а за ними пойдет моторизованная пехота. Просто пехоты, как таковой, чтобы она грязь месила и топала, высунув язык и обливаясь потом, — таковой у них не существовало. Дорого? Конечно! Особенно если учесть бесприцельные бомбардировки «ковром», когда сотни тонн металла и взрывчатки перемешивали пустую землю, уничтожая зато малейшие замаскированные огневые точки, опорные пункты и коммуникации. Что дорого — то дорого. Ничего страшного: все расходы компенсирует поверженный враг. Так стоит ли мелочиться? Во всяком случае жизнь собственного солдата — драгоценней! Ее надо беречь: солдат — человек, а не особь бесплатной массы! В культурных странах, очевидно, «победа любой ценой» не котируется!

Закончив процедуру с обыском, — искали лишь оружие — нас заставили идти впереди джипа со все еще поднятыми руками. Когда они окончательно занемели, мы догадались обхватить ими шею, стало легче! Нет, ни разу еще не доводилось мне быть в подобном нелепом положении — с поднятыми руками. Не позавидуешь тем, кто так сдавался в плен!

В селе и на самом деле находился штаб: легковушки так и сновали туда-сюда. Ввели в дом, заперли в чулане. Через час-два поодиночке стали вызывать на допрос.

— Кто, откуда, почему бродили по окрестностям? Допрашивал, как я понял, какой-то майор из «Си-Эй-Си», или как там называлась их армейская контрразведка. На чистейшем русском языке! Но глаза — колючие, выражение лица — недоверчивое и неприязненное. Жуть! А расспрашивал монотонным, бесстрастным голосом. Очень интересовался, чем я занимался во Франции, за что попал в Бухенвальд. Думая, что расположу его к своей персоне, я упомянул о записочке — «пароле Ноэля», постаравшись по памяти воспроизвести ее английский текст. Куда там! Мне показалось, что этим я только усугубил свое положение, еще больше распалил недоверие… Да-а-а, в друзья здесь запросто не напросишься! Будь начеку, Сашка!

Из этого дома к вечеру нас отконвоировали в другой, двухэтажный, с часовыми вокруг. На втором этаже было уже человек двадцать разной национальности. Хоть и кормили регулярно и неплохо, ждать неизвестно чего не больно хотелось: очень волновал меня тот майор из контрразведки. Самое интересное, что он абсолютно не заинтересовался моей информацией о Бухенвальде, об экспонатах в патологии, о том, что там ждут избавления… Зря ты, дорогой Густав Вегерер, надеялся, что я смогу оказать вам услугу! Обо всем здесь знали и без меня!