Записки бойца Армии теней

Администрация гимназии разогнала кружок, всех участников исключили. Не знаю, какой стала судьба Прокоповича, но Никита Ракитин пробрался в Испанию, в интербригады[4]. Лишь благодаря усилиям моего классного руководителя, Е. А. Елачича, которому тоже многим обязан, на следующий год меня снова приняли в гимназию. И опять Е. Елачич![5] Он заметил мои способности к иностранным языкам, и за его счет я обязан был брать дополнительные уроки у преподавательницы французского языка. А это в моей жизни сыграло решающую роль. Кроме того, Елачич часто приглашал меня к себе на Шуматовачку улицу, где собиралось по нескольку гимназистов: кто в шахматы играл, кто читал редкие книги из библиотечки преподавателя. Перед нами на столе всегда было блюдо с орехами и сладостями…. Елачич относился к поистине настоящим педагогам, педагогам по зову сердца и души!..

Временное исключение из гимназии заставило меня отправиться к отцу, с которым всегда поддерживал хорошие отношения. Он заведовал складом взрывчатки на горизонте медного рудника — английской концессии «Трепча Майнз Лимитед». Был я рослым, крепким парнем и с радостью окунулся в рабочую жизнь. Что может быть лучше, чем зарабатывать собственными руками!

«Шлам» — масса пустой породы после химического извлечения меди из руды-пирита — высыпался в отстойники, и оттуда его надо было грузить на вывоз. Из взрослых не было желающих работать на этом участке с ядовитыми газами серной кислоты, и для меня всегда находилось вакантное место. Работать полагалось в противогазе, но разве в нем много наработаешь? Пары были тяжелые, стлались у ног. Взмахи совковой лопатой поднимали их, и я придумал свой способ: подпрыгивая, набирал полную грудь воздуха, потом сгибался и успевал раза два махнуть лопатой. За вредный и опасный труд платили даже больше, чем подземным рудокопам. Волдыри и ожоги снижали производительность, но для такого парня, как я, все это было романтикой. Здесь я приучился превозмогать боль от ожогов.

Отец, как и все рабочие рудника, был членом профсоюза «Югорас» (Югославского рабочего Союза). Стал им и я. Иначе и быть не могло: «Югорас» облегчал существование своим членам, предоставляя им право на кредит в продовольственном магазине.

Каким наслаждением было окунуть после работы свое натруженное и обожженное тело и промыть кровоточащие ноздри и потрескавшиеся губы в чистых и холодных водах реки Ибар! А рыбалка!

По выходным мы с отцом ходили на реку. Мимо часто проплывали байдарки с одним или двумя юношами. Отец пояснил:

— Это — немецкие туристы. По-моему, они сочетают приятное с полезным: охотно вступают в контакт с местным населением — албанцами, босанцами, курдами, здешними немцами… Сверяют по своим картам рельеф. Очень их что-то Югославия заинтересовала!

Я знал, что отец недолюбливает «швабов», как именовали здесь немцев. Не ранение ли, не инвалидность ли тому причиной?

— При чем тут инвалидность? Война есть война. Без жертв, ран, плена она не бывает. Но войны бывают разные, и по-разному в них вскрывается зверь в человеке. Вот смотри: мне дали почитать вот эту книжицу. И я узнал, к чему готовит, к чему призывает, чему учит их «фюрер». Получается, что германская раса — высшая. Остальные народы — удобрение для нее. А это — призыв к реваншу, к уничтожению и порабощению! Я согласен, что Версальский договор не решил всех проблем должным образом. Может, даже несправедливо ущемил побежденную Германию, интересы ее народа. Как теперь говорят — лишил жизненного простора. Но кто первым применил такое варварство, как их ядовитые газы — иприт, фосген?! Сколько из-за этого погибло людей, сколько осталось калек на всю жизнь, сколько живет со страшными мучениями! Но наказать надо было верхушку, а не весь народ…

Я с интересом полистал «Майн Кампф» («Моя борьба»). — Боюсь, что эта книжка станет немецкой библией, вернее — ее антиподом! — горько покачал головой отец.

* * *

Зарабатываемых на руднике денег хватало лишь на первое время. А дальше… дальше мне помогали различные благотворительные организации — не без посредничества моего классного руководителя Елачича. Помогал и школьный родительский комитет. Из организаций, таких как «Армия Спасения», я получал время от времени талоны на ночлежки и на бесплатные обеды. А обеды эти были с неограниченным количеством хлеба! Что еще нужно для полного счастья? Кров, побольше хлеба к двум малюсеньким котлеткам с гарниром! А если удавалось наскрести и на национальное рабочее блюдо «Чорбаст пасуль са пастрмом» (густая фасоль с кусочком грудинки) или чечевицу, то я был в полном блаженстве, и мое тело благословляло такой сверхудачный день с прямо-таки «лукулловским пиршеством»! И я вспомнил шутку отца — ответ на вопрос: «много ли человеку нужно?» — «Ножку цыпленочка, ножку теленочка — вот и сыт человечек! А для утоления жажды — бочоночка пива достаточно!»