Записки «черного полковника»

— Есть, — ответил Квасюк. — Уважаемый докладчик назвал наших противников оппонентами. Это, товарищи, неправильно. И я обращаю ваше внимание на это. Но это грех небольшой, это ему в порядке товарищеской критики. А вот сам вопрос: а не лучше ли иметь металлические лампы, поскольку они более прочные?

Я мысленно выругался, но, сделав паузу, ответил:

— Разумеется, металлические лампы более прочные, но в стеклянных колбах сразу видны возможные механические повреждения. Тогда как проверить на целостность начинку металлической лампы можно только при помощи специальных приборов, что в боевых условиях может быть затруднительно.

После обсуждались обычные текущие вопросы, совещание закончилось, и я забыл о своем докладе и ответах.

Однако через неделю мне позвонил Михаил Федорович и сказал:

— Зайдите ко мне.

Я сразу же насторожился. С моим начальником у меня сложились хорошие отношения, и на «вы» он называл меня только в присутствии посторонних или когда я значительно провинился. Я пошел к руководству.

— Черт дернул меня попросить прочитать тебя этот доклад… — сказал он.

— Что случилось?

— Теперь тебя вызывает Евгений Петрович.

— А по поводу? — спросил я.

— По непроверенным данным о твоем докладе доложил ему Квасюк.

— Но сам же Квасюк сказал, что это грех небольшой, чтобы тревожить Самого…

— Да чует мое сердце, все это связано с другим. Короче, иди, а потом сразу ко мне.

Через приемную Уполномоченного я прошел быстрее ножа в масле. Потому что референт сказал мне сразу:

— Евгений Петрович вас давно ждет.

Третий раз я в кабинете Самого Уполномоченного, и третий раз он встречает меня иначе, чем первые два раза. Он почти дружески кивает мне на стул за приставным столиком и говорит:

— Сотрудник отдела кадров был у вас на совещании и высоко отметил вашу техническую подготовку. Особенно ему понравилось то, что вы прекрасно разбираетесь в таких вопросах, в которых даже представители технических подразделений плывут. Квасюк специально задал им такие же вопросы относительно преимуществ стеклянной лампы над металлической и не получил вразумительного ответа. Прекрасно, что у нас в отделах служат люди с таким широким кругозором. Это значительно расширяет их возможности. Наверное, прав был ваш начальник отдела, когда сказал, что к этой деятельности стоит подключить и сотрудников его подразделения. Как вы полагаете?

— Я думаю, он знает, что говорит.

— И я так считаю. Вы очень точно сказали о противостоянии и даже целой электронной войне между нами и противником. Так вот, в рамках этой войны Минрадиотех попросил нас помочь. На одном из заводов Западной Германии создали интересную лампу 9SХ1. Мне это название ничего не говорит, но вам, как специалисту, наверное, будет понятно.

— И в чем будет заключаться моя роль?.. — начал я.

— Вам предстоит установить завод, на котором эту лампу создали, и получить ее техническое описание либо образец. Минрадиотех будет вам благодарен и за то, и за другое. Подключайте к этому любых специалистов. Удачи вам!

После этих слов я понял, что аудиенция закончилась, и покинул кабинет Уполномоченного.

Расим

Расим вернулся на работу в фирму. Однако вскоре почувствовал, что Фарук был прав. Он действительно стал другим человеком, но вовсе не суперменом. Все было как раз наоборот. У него появились все признаки состояния, которые характеризуются как мания преследования. На этой почве он поссорился со своим начальником и уволился с работы. Уже потом он понял, что его сущность сознательно искала повод для конфликта с хозяином фирмы, чтобы иметь возможность не ездить в Анталию, где он снова мог встретиться с Эрдемиром.

Расим пошел работать в школу для детей с задержкой развития. Предмет свой он знал хорошо, и через пару месяцев директор предложил ему заменить старого завуча. Но Расим не согласился, сославшись на то, что ему нужно восстановиться от неких психологических перегрузок, после которых он был вынужден бросить прежнюю денежную работу.

Его оставили в покое. Шли месяцы, события той осени уходили в прошлое все дальше и дальше. И к Новому году все, что с ним произошло, ушло на второй план, потеряло прежнюю остроту. Хотя нет, дискуссии с Эрдемиром и Фаруком разбудили в нем интерес к своим этническим корням. Расим стал ходить в библиотеки, читать литературу о татарах, тюркоязычных народах, исламе… Он словно хотел получить некую базу или фундамент для того, чтобы иметь возможность хоть задним числом, хоть после драки, но ответить Фаруку и Эрдемиру.

В тех философских спорах Расим чувствовал, что всегда проигрывает своим оппонентам. Было ли это потому, что голова его была занята другим, либо он действительно не ориентировался в проблемах, в которых как рыбы в воде чувствовали себя Фарук и Эрдемир. Он также не мог понять, почему именно ему организовали ту провокацию…