Записки «черного полковника»

Расим пришел в читальный зал национальной библиотеки, открыл справочник и прочитал: «Татары являются одним из крупных тюркоязычных этносов. Общая численность их на 1989 год составляет 6648,7 тысяч человек». Прошло полгода до того момента, как у него в конспектах появилось несколько десятков больших и малых книг, посвященных истории татар, их жизни и быту, религиозным особенностям…

Он уже знал, что пашни в районах Поволжья и Приуралья татары обрабатывали либо сохой, либо деревянным плугом — сабаном. А косили серпом — ураком или косой — чалгы. Что для татар была характерна особая любовь к лошади. Что татары всех российских территорий носили длинные, широкие рубахи туникообразного покроя — кулмэк и широкие, свободного покроя штаны. Женская рубаха украшалась воланами, нагрудная часть дугообразно оформлялась аппликацией, рюшами или съемным нагрудным украшением — изнь. Кроме того, обязательным элементом женского платья являлся нижний нагрудник — кукрэкчэ. Этому стилю одежды у женщин соответствовали большие нагрудные и накосные украшения — чулпы, чэчкап, широкие перевязи — хаситэ, широкие браслеты, а также сложный головной убор.

Традиционная религия татар — ислам суннитского толка. Она появилась у предков современных татар — булгар в начале девятого века. В конце века ХVIIIначало формироваться движение, которое характеризовалось отходом от догм средневековой идеологии. Оно получило название джадидизма. Наиболее ярким представителем реформаторов быди Абу-Наср ал Курсави и Шигабуддин Марджани. Суть раннего этапа религиозного реформаторства заключалась в отказе от исламской схоластики и поиске новых путей осмысления ислама. Последний этап религиозного реформаторства выпал на начало двадцатого века. Он характеризовался активным участием в политике. Но, как ни странно, именно это направление реформаторства и его адепты обеспечили движение татарско-мусульманской уммы к секуляризации. Основной итог их деятельности — переход татарского общества к «очищенному исламу», то есть исламу, отвечающему современным требованиям. К началуXX века вера у татар отделилась от культуры, а политика стала самостоятельной сферой деятельности, в которой религия уже не играла прежней роли.

Однако, ознакомившись со всем этим, Расим испытал некую неудовлетворенность, которая всегда возникает у человека, изучающего иностранный язык по самоучителю. И он подумал однажды, что хорошо бы иметь специалиста, который сможет развязать отдельные узелки в его познании татар и всего татарского.

«А еще лучше, если бы это был знакомый или близкий человек, с ним легче будет найти общий язык», — чуть ли не вслух произнес он однажды, сидя в читальной зале.

Видимо, недаром говорят: помянешь кого-нибудь, а он тут же у тебя за спиной.

— Привет, земеля, — услышал Расим знакомый голос своего однокашника по Ивье Ильяса Хатыпова.

Ильяс оканчивал школу года на три позже Расима. Три года он проваливался на экзаменах в БГУ, но все же поступил. Таким образом, когда Расим уже окончил университет, Ильяс только начинал учиться. То ли потому, что поступил он в вуз только с третьего раза, то ли по какой-то другой причине, но Ильяс высоко ценил свой статус студента главного, — как он говорил, — вуза страны, боготворил факультетскую профессуру и после окончания вуза в свете политической моды стал ярым белорусским националистом. Человеком, который по темпераменту переплюнет в защите национальных идеалов любого белоруса.

Однако прошло время, и Ильяс поменял свои этнические и политические взгляды.

— Расим, сколько лет? — продолжал между тем Ильяс.

— Столько, сколько и зим, — ответил ему Расим, не особенно обрадовавшись не столько встрече, сколько бесцеремонности и фамильярности, с которой приветствовал его Ильяс.

Здесь сработало знакомое всем правило: если ты учился в на три класса ниже твоего собеседника, ты не должен обращаться к нему свысока.

— Я слышал ты в школу пошел? — спросил Ильяс и, не дожидаясь ответа, заключил: — Правильно, именно там, в школе, нужно ковать кадры для будущего страны. Кстати, ты не читал мою новую статью?

— Нет.

— Напрасно, она о наших с тобой корнях.

— Где я могу ее почитать?

— Здесь, — ответил Ильяс и вытащил из портфеля несколько листов ксерокпированной статьи.

— Такая большая? — удивился Расим.

— Нет, — поморщился Ильяс, — это несколько экземпляров.

— С возвратом? — спросил Расим.

— Нет, но ты непременно должен на нее отозваться, — сказал Ильяс.

— В какой форме?

— Лучше в письменной. Ты пишешь, а я пристраиваю отзыв в одну из республиканских газет.

— Так сразу и так круто?

— А кого нам в своей деревне бояться! — засмеялся Ильяс.

Больше сидеть в читалке не хотелось. Они сдали книги и вышли на улицу.

— Ты где работаешь? — спросил Расим земляка.

— Я вольный художник.

— Хорошо быть художником, имея доход от маёнтка[16]. Но ты вроде к помещикам не относился?

— Я не помещик, я — бери выше… Грантосос!

— Господи… И что это за профессия?