Записки доброго стоматолога (книга вторая)

Глава 2. О проверяющих, имплантации, общей анестезии, добре и зле

Раздался мерный топот, и в кабинет ввалились понятые, заранее нюхая воздух в поиске пакетика с травкой. И вот проверяющий торжественно достает из люка какой-то пакет, покрытый слоем вековой пыли и явно содержащий внутри что-то бурое и не очень аппетитное. Пакет на глазах у понятых был торжественно вскрыт и содержимое высыпано на мой рабочий стол. Вы когда-нибудь видели саморезы, пролежавшие в закрытом пакете, но почему-то с водой внутри в течение пяти, а может и десяти лет? В общем, там было какое-то месиво из сгнивших саморезов и ржавчины. Видимо, во времена стройки какой-то рабочий прикручивал ревизионный люк к потолку, да так и забыл там пакетик. Понадобилась целая полицейская операция для спасения пакетика, правда уже бессмысленная, т.к. саморезы в нем сдохли давно и окончательно.

Это был явно не их день. Проверяющий опять стал грустным, понятые на него смотрели, мягко говоря, без должного почтения, а я еще и нагло спросил, кто теперь будет убирать эту гадость с моего стола. Конечно, проверяющий бросился бы и вытер все личным носовым платком или на худой конец белоснежным манжетом рубашки, но платка у него с собой, видимо, не было, а рукавом своей рубашки, судя по цвету и запаху, он мог только испачкать мой стол, поэтому он не стал убирать, а я не стал настаивать. Да и вид у него был какой-то настолько грустный и жалкий, что я второй раз разжалобился, решил ему помочь и намекнул, что у меня в этом столе есть еще одна печать, правда, очень маленькая. Не знаю, был ли проверяющий отцом русской демократии, скорее всего не был, но гигантом мысли он, как я уже писал, явно был. А потому сразу понял, что вряд ли я ему помогаю из-за большого внутреннего уважения и от этой печати ему опять не будет никакой пользы, грустно махнул рукой и вышел из кабинета. Глядя на него, я вдруг вспомнил старое детское стихотворение замечательного ныне покойного детского писателя Олега Григорьева:

Тонет муха в сладостиВ банке на окне.

И нету в этом радостиНи мухе и ни мне!

Хотя, если быть до конца честным и откровенным, некое злорадство во мне в тот момент присутствовало. Чего греха таить?!

Все это время два других вежливых товарища свежевымытыми нежными руками очень осторожно и аккуратно исследовали содержимое наших врачебных столов и тумбочек в кабинетах. Несмотря на то, что они это делали, как и полагается всяким государевым людям, крайне вежливо, осторожно, стараясь не доставить нам никаких неудобств, нам пришлось половину материалов потом выбросить, все инструменты заново перемыть и простерилизовать, а тумбочки заново переукомплектовать, потому что бардак в них был ужасный, прямо как после обыска в кино. По какому-то счастливому стечению обстоятельств именно в этот день в наших медицинских тумбочках не оказалось оружия, наркотиков и боеприпасов. Видимо, врачи накануне растащили все по домам и попрятали. Просто повезло.

Проверка кассы, пересчитывание всех кассовых чеков за день и денежных средств в кассе и ее окрестностях тоже не принесло проверяющим никакой радости и удовольствия. Выяснились совсем уж возмутительные вещи! Все деньги, лежащие в кассе, оказались пробитыми через нее, и вокруг кассы в радиусе километра невозможно было найти ни одного левого, не выданного пациенту, чека. Кассовую книгу чуть не распотрошили на атомы, но в ней тоже все было отвратительно чисто.

Поэтому где-то недалеко от полуночи, часа через три-четыре после начала процесса, уставшие от трудов праведных проверяющие потянулись в сторону выхода. Мне показалось, что понятые как-то очень невежливо разговаривали с проверяющими, возможно, пинали их под зад и что-то говорили про то, что время — деньги, намекая, что проверяющие им сегодня за что-то сколько-то должны. Но вы же понимаете, в каком я был состоянии после отмены тренировки и прерванной беседы с тренером, так что мне что угодно могло показаться. Группа товарищей, уходя, даже предложила мне подержаться за руку, но я после тренировки руки еще не мыл, они у меня жутко чесались, и я как-то не захотел обмениваться микробами в целях их же безопасности.

На следующий день одни очень уважаемые люди поговорили с самым уважаемым человеком у нас в городе, который в уважительном тоне побеседовал с уважаемыми начальниками проверяющих, после чего очень уважаемые люди позвонили мне, попросили прощения, сказали, что просто ошиблись адресом и подобное больше никогда и ни за что не повторится, только большая просьба не поднимать шума вокруг данного инцидента, а они сами промеж себя разберутся.