Записки Джека-Потрошителя

На самом деле, в этот вечер в Международном рабочем клубе на повестке стоит вопрос: «Почему евреи должны быть социалистами?» Возможно, вопрос оказался чересчур спорным; возможно, у докладчиков и слушателей не хватило красноречия, но дискуссия протекает вяло. Кое-кто, заскучав, покидает клуб, но большинство дожидается танцев и пения. Когда из здания доносятся звуки музыки, Страйд на улице начинает пристукивать ножкой в такт. Песни звучат на немецком языке, которого она не знает, но это совершенно неважно.

В этот вечер на Элизабет практически вся ее одежда — черный отделанный мехом жакет, черный корсаж, черная юбка, белые чулки, две нижние юбки и сорочка. В таком облачении она чувствует себя вполне комфортно, несмотря на ветер и дождь. Страйд привыкла к жизни на улице, к лондонской непогоде.

Без пятнадцати полночь, завидев впереди прохожего, Элизабет поправляет шляпку и идет ему навстречу. У него смуглое лицо, и он кажется вполне безобидным.

— Джентльмен желает приятно провести время? — Элизабет улыбается, прикрывая рот рукой.

Он бросает на нее оценивающий взгляд.

В то же самое время рабочий Уильям Маршалл выходит на порог дома № 64 по Бернер-стрит и замечает, как напротив, у дома № 63, целуются двое. На мужчине темное короткое пальто и коричневые брюки, он носит шляпу, похожую на матросскую. Женщина кажется красивой, одета в черное, причем ни она, ни ее спутник не выглядят пьяными.

Шум дождя заглушает их разговор, но Маршалл слышит слова мужчины:

— Ты вообще способна хоть о чем-нибудь другом говорить или же только клянчить деньги горазда?!

Вскоре они уходят вдвоем по направлению к клубу социалистов, а Маршалл возвращается к себе в дом.

Социалисты один за другим расходятся по домам, и мужчина в матросской шляпе будет не последним, кто воспользуется услугами Страйд в этот вечер. Кэтрин Лейн оказалась права, это место безопасно и прибыльно — жаль, что собрания клуба приходятся лишь на субботу. Продолжает накрапывать мелкий дождь, но Страйд не намерена сдаваться, пока остается надежда раздобыть еще хоть немного денег.

В двенадцать тридцать пять констебль Уильям Смит проходит по Бернер-стрит, где обращает внимание на женщину в черном, беседующую с мужчиной возле здания клуба. Констебль замечает букетик, приколотый к жакету женщины, и саквояж в руке ее спутника. Не видя ничего предосудительного в их поведении, Смит направляется дальше по своему маршруту. Мужчина и женщина провожают его взглядами.

– Элизабет?

Она обернулась, и на ее лице отразилось замешательство, которое тут же сменилось смущенной улыбкой.

– Это вы… Я не ожидала увидеть вас здесь.

– Почему вы нас оставили?

– Мне очень неловко, — она оглядывается по сторонам, избегая смотреть в мои глаза.

– Почему вы ушли, Элизабет?!

– Мне стало страшно… Я не знаю, отчего. Я не хотела, клянусь, но мне нужно было уйти, потому что… Майкл попал в переделку.

– Майкл?

– Майкл Кидни, сэр! Он мой друг, мы живем вместе, сэр. Я здесь его жду.

– Не лги мне, Элизабет!

Она краснеет и вскидывает голову:

– Я не лгу, сэр.

– И много ты берешь за свои услуги? — Я оглядываю улицу, она пуста; только что прошел констебль.

Она заливается краской и смущенно поправляет букетик на своей груди.

– Что вы, сэр!

– Хорошо, а как быть с вещами, которые ты стащила?

— Я не воровка, сэр… Прошу, не говорите так!

– Конечно, нет. Ты просто позаимствовала кое-какие безделушки, я не сержусь на тебя. Ты видишь, я мог бы сказать тому констеблю, что ты сделала, но не стал!

– Да, вы очень добры, сэр, — бормочет она и пытается сменить тему — ох уж мне эта вечная женская уловка. — Вы не сказали, сэр, что вы здесь делаете так поздно?

– Ты и не спрашивала, Элизабет! Возможно, я искал тебя.

– Вы не могли знать, где я. Кто вам это сказал?