Записки городского хирурга

– Что будет, то будет! Валите все на меня! Довольно причитать! Больную надо оперировать! Сухожилие гниет! Сейчас временную повязку наложим, и надо к нам в перевязочную переправить.

– Ой, что будет! – все бормотала залившаяся пунцовой краской девушка.

– Вы меня слышите? Подавайте в перевязочную! Не знаю, что будет, а бардак уже есть. Сколько лет бегаем к вам через всю больницу на перевязки! Сколько таскаем бедных пациентов туда и обратно, но никому дела нет. Можно же приспособить какое-нибудь помещение у вас на отделении под перевязочную?

Но девушка находилась от меня далеко. Вся погрузилась в нерадостные мысли. Ее собственные проблемы сейчас стояли превыше общественных. Она планировала остаться на этом отделении после прохождения ординатуры. А тут такой конфуз. Стояла рядом, когда, не таясь, озвучивали общеизвестные проблемы в присутствии представителя клана.

Кстати, этот случай не имел последствий. Больную с сухожильным панарицием я удачно прооперировал. Она поправилась. Девушку оставили работать на отделении, и она теперь приглашает хирурга на консультацию практически ежедневно. Дабы не расстроить Клару Борисовну. Со мной не здоровается. По крайней мере, на людях. Шарахается как от чумного.

А персонально мне никто и слова плохого не сказал. Возможно, Клара Борисовна чего-то недослышала или согласилась с моим мнением. А может, она и всегда так думала?

Я поговорил с Ржевым, чтобы он как главный хирург клиники помог организовать перевязочную на эндокринологическом отделении.

– Как вы это себе представляете? – разозлился главный хирург. – Где мы возьмем лишнюю ставку? Где найти помещение? Кто будет осуществлять контроль? Дальше продолжать?

– Игнатий Фомич, работая в отдаленных районах Дальнего Востока, мне приходилось выезжать в такие места, где не было по штату хирурга. Но тем не менее у них всегда под рукой стояла готовая операционная и перевязочная. Хотя они не каждый день ими пользовались. А тут мы практически каждый день перевязки и мелкие операции осуществляем. Негоже больных с эндокринки на хирургию таскать. И нам неудобно, и пациентам в тягость.

– Эка вы, батенька, куда хватили, Дальний Восток! Вы знаете, в каких условиях мне доводилось работать в Афганистане? – произнес полковник медицинской службы запаса.

– А зачем мне знать? Тут не Афганистан, а Питер! И гражданская медицина разительно отличается от военной! Вы пользовали крепких молодых парней, определенных медицинской комиссией годными к воинской службе. А мы тут имеем дело с изнуренными возрастом и кучами сопутствующих болячек пожилыми людьми, многим из которых сто лет в обед. Как тут можно сравнивать? И таскать их взад-вперед не очень-то и гуманно, если хотите!

– Ладно, идите! – скривился полковник. – Что-нибудь придумаем.

Между прочим, пятый год думают. А мы как фланировали на эндокринологию, так и разгуливаем дальше; как возили к нам в перевязочную через всю больницу, так все и осталось. Сами-то они не могут идти.

Российский бардак и клановость, похоже, вряд ли чем искоренишь. Еще Петр Первый пытался вести борьбу с этим злом. Головы рубил направо и налево. Не помогло. Ввел «Табели о рангах». С того дня теоретически мог каждый простой смертный выйти в люди. Действовал кнутом и пряником. Но воз и ныне там.

Приходится заводить личные знакомства и налаживать индивидуальные контакты. А как иначе? Надо моему больному выполнить гастроскопию, желудок глянуть. Звоню в кабинет эндоскопии. Хорошо, говорят, запишем. Приводите через неделю. Как? Что ж он у меня неделю-то делать будет? Не знаем, отвечают, ваши проблемы. Очередь у нас громадная.

– Дмитрий Андреевич, – отвлекает меня от грустных дум Витя Бабушкин, – вы не с той стороны к ним заходите.

– А как еще-то их уговаривать? Они обязаны сделать исследование! Это входит в медико-экспертные стандарты (МЭСы).

– Наивный вы человек, Дмитрий Андреевич. На Дальнем Востоке вам сразу же делали, как просили?

– Да! Никаких проблем не возникало! Если только технические моменты подводили – свет отключат или воды нет. А так всегда без лишних вопросов. Направил – сделают. И звонить никому не надо.

– Ну, это там, за Уралом. А здесь другой подход требуется!

– А что, за Уралом не Россия?

– Россия, но люди по-другому смотрят на мир.

– Через призму взяток и откатов?

– Зачем так грубо? Просто люди привыкли к вниманию. Возьмите бутылочку коньяку, коробку хороших конфет, я видел, вам благодарные больные не раз приносили, сходите в эндоскопию, в рентген-кабинет, в лабораторию, в общем, везде, где нужные люди сидят. Познакомьтесь с ними, поговорите. Завяжите дружеские отношения. И отношение к вам изменится. Люди любят, когда с ними по-человечески. Вы к ним по-людски, и они к вам так же, – поучал меня юный хирург.

– Странные у вас понятия, Виктор, о служебных отношениях. Почему я должен идти к кому-то на поклон, если это их ОБЯЗАННОСТЬ?

– Вам коньяку жалко? Конфет?

– Нет! Тем более что я алкоголь на дух не переношу, а конфетами еще в детстве отравился, с тех пор видеть их не могу.