Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

— Я пришла помочь вам, — отвечала императрица и стала шутить с нами по поводу пудры, сыпавшейся с наших шиньонов на плечи. Она нам рассказала, что граф Матюшкин, личность очень нелепая, по возвращении из Парижа приказал пудрить себе спину, уверяя, что эта мода принята всеми наиболее элегантными людьми во Франции. «Я вас покидаю, мои красавицы, — прибавила императрица, — я очень устала». Она ушла после того, как положила мне на плечо свою руку, которую я поцеловала в последний раз с непреодолимым чувством беспокойства и грусти. Я следила за ней глазами до самой двери, и когда я перестала ее видеть, мое сердце билось, точно хотело оторваться. Я вернулась домой и не могла спать. На другое утро я пошла к моей матери в то время, когда она вставала, и разразилась слезами, говоря о моих наблюдениях над здоровьем императрицы. Моя мать пыталась меня разуверить, но напрасно: я была, как приговоренная к смертной казни, и как бы находилась в ожидании своего смертного приговора.

В жизни бывают предчувствия, которые сильнее нашего разума. Говоря себе, что нужно их отбросить, удалить от нашей мысли, мы, тем не менее, смущены ими и недостаточно сильны, чтобы их победить. В бедах и несчастьях, посылаемых нам, как испытания, Богом, надо предаться воле Божией, и достаточно уже этого желания, чтобы занять душу и успокоить скорби, но предчувствие — беспокойное чувство, которое, кажется, держится только нашей собственною слабостью, вызываемое внутренним, чуждым нам побуждением. Оно преследует нас, как тень, пугающая нас и беспрестанно представляющаяся нашим глазам.

Через несколько дней, когда я завтракала в 10 часов утра у своей матери, вошел придворный лакей, служивший моему дяде, и попросил разрешения у моей матери разбудить его: «Около часу, как императрицу постиг удар!» — сказал он нам. Я страшно вскрикнула и побежала к моему мужу, который был внизу в своей комнате. Я с трудом спустилась по лестнице, дрожь во всем теле едва позволяла мне ходить. Войдя к мужу, я должна была сделать над собою усилие, чтобы произнести эти страшные слова: императрица умирает. Мой муж был страшно поражен; он сейчас же потребовал одеваться, чтобы поехать во дворец. Я не могла ни плакать, ни говорить, тем менее думать. Торсуков, племянник первой камер-фрау императрицы[142], вошел и сказал нам по-русски: «Все кончено: ее уже нет, а с ней погибло и наше счастье!»

Приехали граф и графиня Толстые; графиня осталась со мной, а граф уехал во дворец с моим мужем. Мы провели до 3-х часов дня самое страшное время моей жизни. Каждые два часа мой муж посылал мне записочки; была минута, когда надежда озаряла все сердца, как луч света темноту, но она была очень непродолжительна и сделала еще более тяжелой уверенность в несчастий. Императрица прожила 36 часов, пораженная ударом; ее тело продолжало жить, но голова была мертва: произошло кровоизлияние на мозг. Она перестала жить 6-го ноября.

Павловское время

XI

Екатерина Великая пред своей кончиной. — Приезд в Петербург великого князя Павла Петровича и его супруги. — Поведение великих князей Александра и Константина Павловичей. — Агония и кончина императрицы. — Характер нового государя. — Эпизод с Турчаниновым. — Перенесение праха Петра III. — Погребальные церемонии. — Перемены в гвардии. — Погребение Екатерины II и Петра III. — Первый прием Павла I и императрицы Марии. — Княгиня Долгорукая.

Я хочу поместить здесь подробности о последних днях императрицы Екатерины II-ой и о событиях, происшедших внутри дворца в первые минуты после ее смерти. Я их привожу со слов той особы, которую уже цитировала.

Печаль, которую испытывала императрица вследствие неудачи ее проектов относительно шведского короля, влияла на нее заметно для всех окружающих. Она переменила свой образ жизни, появлялась только по воскресеньям у обедни и за обедом и очень редко принимала в брильянтовой комнате или в Эрмитаже. Она проводила почти все вечера в спальне, куда допускались только некоторые лица, которых она удостаивала особенной дружбой. Великий князь Александр и его супруга, обыкновенно проводившие все вечера с императрицей, видели ее не более раза или двух в течение недели, кроме воскресенья. Они часто получали приказ сидеть дома; часто она приказывала им идти в городской театр слушать новую итальянскую оперу.

В воскресенье, 2-го ноября 1796 г., императрица Екатерина в последний раз появилась публично. Казалось, она вышла для того только, чтобы проститься с своими подданными. Когда она скончалась, все были поражены, вспоминая впечатление, которое она произвела в тот день.