Записки грибника

— Князь наш, задумал дело большое, богоугодное, напечатать библию, полную, но для этого нужно было буквицы новые отлить, новые доски вырезать для вставок, запастись бумагой. Когда мы с дедом их на дороге встретили они в Буск ездили, тамошние мастера как раз дело бумажное освоили. Во Львов очень часто уезжал, вот и выходит, что дал он мне урок, а проверяет сын его, тоже Иван. Но он своему учить начинает, вот и приходилось меж двух огней вертеться.

На миг задумался, потом улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, — Но мне это только впрок пошло, они были хорошие люди, учили всему, что сами знали.

***

Через пару дней с помощью Анисима, удалось попасть на московский печатный двор и увидеть станок. То, что видел в полиграфическом музее как экспонат, здесь работало и выдавало продукцию.

Довольно странное ощущение, смотреть на скрипящего деревянного монстра, и видеть современную поточную линию, стремительно уносящую вдаль тысячи экземпляров отпечатанных листов. Они так быстро двигаются, что сливаются в одну непрерывную черно-белую линию и глаз с трудом может выхватить из неё не слова и буквы, а только абзацы и колонки.

Посещение этой друкарни оставило в душе неизгладимые впечатления.

Анисима остановили, и о чем-то спросили я же побрел дальше, рассматривая помещения. В зале, с довольно низким потолком стоял печатный пресс, около него суетились несколько человек, один крутил ворот винта, куку, опуская пиан, другой снимал лист с напечатанным текстом и развешивал его на просушку. Батырщик набивал мацой краску и укладывал следующий лист на тимпан. Скрип и готова новая страница.

У слюдяных окошек, стоял длинный и широкий наборный стол с кассой, состоящей из маленьких ящичков с уложенным в них шрифтом. Держа в руке узкую деревянную оправку, наборщик брал по одной литере и укладывал, прижимая пальцем, чтоб не развалилось. Как только было готово слово, оно аккуратно переставлялось на тонкий лист металла, по краям лежали толстые бруски марзанов, образующие поля будущей книги. В одной из комнатушек стоял маленький горн, подобие стеллажа с уложенными брусками меди, олова и свинца. Небольшой верстачок, примитивные тиски, подсвечник с зажженной свечой и сидящий на низеньком табурете резчик или гравер, вырезает литеры. Он же после того как всё будет готово, разжигает огонь, в тигле плавит олово и отштамповав пуансоном в медной пластине оттиск отливает буквы. На полочке, закрепленной на стене прямо напротив мастера, лежат разнообразные инструменты и приспособления. Взяв одно из них, мастер проверяет отливку, если что-то не так, тут же исправляет дефект. И всё это практически на глаз.

Этажом ниже, готовят краску, для этого берут самое лучшее льняное масло, если будет плохое, то цвет после уварки будет рыжий и пахнуть будет плохо, в котел наливают примерно треть, ставят на огонь. Внимательно следят за тем чтоб при закипании не выплеснулось и не попало на угли, иначе будет пожар. Для тушения рядом стоит ларь с сухим песком.

После того как всё проварилось, масло отстаиваться, оно должно быть светло-желтого цвета.

Одновременно с этим перетирают сажу, чтоб в ней не было комков и она должна быть похожа на мельчайшую пыль, витающую в воздухе. Для этой цели служит деревянный барабан, оббитый изнутри кожей. Внутрь засыпаются сажа и медные шарики, закрывается плотно крышка и холоп начинает крутить эту мельницу. Когда готовы составляющие, наступает черед самого трудного, приготовление самой краски. В жбан наливается отмерянное количество масла и всыпается молотая в пыль сажа, берется в руки мешалка и человек начинает работать миксером.

В одной из клетушек увидел, прообраз брошюровки, переплетную мастерскую. Ручной труд и приемы практически не изменились, даже инструменты остались прежние. Шило, игла, шелковая нить, и клей.

И по всей типографии распространялся один и тот же запах. Неистребимый запах только что напечатанной книги.

***

Я обошел вокруг массивного агрегата, погладил шероховатый бок покрытый свежей ржавчиной. Мелькнула мысль, — 'про пескоструйку' и тихо скончалась. С легким шелестом крутился маховик, раскрученный кожаным ремнем от приводного вала, проходящего под самым потолком. Присев на корточки осмотрел штамп, вроде все нормально. Это была седьмая попытка, первые окончились неудачей.

С полгода назад дал согласие на работу и с тех пор каждый день проклинаю себя за это решение, это работа на износ, бывает, что к концу дня я не в состоянии сказать 'мяу'.

Когда то, в будущие прошедшие времена я читал много книг и там герои лихо строили паровики, электростанции и прочие прелести прогресса. Наивные люди, могу смело сказать, что одному человеку это просто очень и очень трудно