Записки из чемодана

На следующее утро я вылетел в Вену, благо самолет был свободный. В Вене на аэродроме меня встретил генерал Желтов*, мой однокашник по академии Фрунзе. Он здесь член ЦК по Австрии, которому звонил Сталин в отношении меня, и отвезли меня в гостиницу.

Умывшись, я сразу же взял переводчика в советской администрации и пошел в Высшее техническое училище, где учился и работал Зенгер. Там удалось выяснить, что действительно Зенгер занимался реактивной авиацией и сверхзвуковыми полетами. Издал свой труд, я его попросил, и мне дали. Здесь же защитил докторскую степень. Сейчас он живет, по их данным, в Западной Германии. Я узнал адрес, где жил Зенгер, и пошел туда.

Там с хозяйкой, австрийкой, все выяснил. Она с ним переписывается. Живет в г. Геттингене и работает у американцев, но якобы не по своей специальности. Вот и все.

Я на следующий день назначил вылет, ну, а вторую половину дня решил посмотреть Вену. Город прекрасный, окрестности красивые, зеленые. Там уже как летом, хотя апрель месяц…

Прилетев в Берлин, собрались всей командой, еще раз прочитали донесение о вранье Токаева, добавили, где находится Зенгер, и подписали. Токаев, смущенный, сказал, что все написано правильно. Отношение членов комиссии было к нему явно презрительное.

Перед отлетом в Москву встретился с В. Д. Соколовским и все ему рассказал про Токаева. Он возмущался, что такую дрянь из ВВС посылают в СВАГ для работы.

В конце беседы я предупредил Василия Даниловича, чтобы он поручил особистам наблюдать за Токаевым, как бы он не сбежал на Запад, струсив, что наврал в ЦК. Василий Данилович пообещал все это обеспечить.

Но, к сожалению, в жизни получилось иначе. Когда мы улетели, Токаев забрал семью и на метро переехал в английскую зону Берлина, где явился к англичанам, т. е. стал предателем. Затем я читал в сводках ТАСС, что он выступил на радио в Лондоне, называл себя доктором наук и хвастался, что является помощником Сталина по авиации и т. д.

Вот подлец! Я удивляюсь англичанам, которые очень умно ведут разведку и не могли распознать этого авантюриста[381].

Милицейские будни

В Москве так включился в дела, что не было ни минуты свободного времени. На работу уходил в 10 часов утра, до 18 часов работал. В 19 дома обед, в 20 часов снова на работу и до 2–3 часов ночи, и так ежедневно.

Нагрузка большая. Я в Берлине был посвободнее. «Ну, ничего, выдюжим», — как говорят в народе.

Много времени отнимает милиция, непорядков много, да и народ после войны подраспустился, выпивать чаще стали. Жулье более квалифицированное пошло.

На днях был интересный случай. Мне позвонил нарком Максарев*[382] и говорит: «У меня на приеме дважды Герой».

Заинтересовался им. Я дал указание привести его на Петровку, этого дважды Героя Советского Союза. Когда приехал туда, увидел человека с полностью ампутированными ногами, а на руке отняты три пальца. Его подняли вместе с коляской на стул, и я стал допрашивать.

Оказалось следующее. Передо мной сидел еврей лет 32-х, довольно умное лицо. После двух-трех вопросов он сразу сказал, что вижу, что перед вами крутить нечего, и стал рассказывать.

Как он говорит, с детских лет занимался карманными кражами, как правило, не попадался. Сестра — профессор медицины в Киеве. Неоднократно пыталась его перевоспитать, но безуспешно. Пару лет назад он попался на краже.

Все произошло, как он говорил, по глупости. Стал выпивать. После войны все выпивают. Его арестовали пьяным в Вологде и сопроводили в комнату предварительного заключения (КПЗ), но так как он буянил и кричал, что не виноват, ему милиция связала руки и ноги и положили на скамейку в холодную.

Видимо, там застудили руки и ноги (обморозил), его положили в больницу, началась гангрена, и ему «рубанули ноги» и три пальца. Ну, в таком состоянии через полгода его выпустили.

Обращаясь ко мне, он спрашивает, что же ему оставалось делать, он лишился «профессии». Ведь раньше он как делал?

«Приду в Большой театр на первое действие, в антракте в буфете присмотрюсь, у кого толстый кошелек, постою 5 минут возле него в очереди, забираю у него кошелек и ухожу домой. И так раз или два раза в неделю схожу в театр, и жил „кум королю“. Иной раз попадалось, что брал 2–3 тысячи рублей за два приема. Выйдя из больницы, мне ничего не оставалось, как перестраивать жизнь. Я тщательно все обдумал и делал так: узнавал фамилию и имя наркома, узнавал какой-нибудь крупный завод на территории, подчиненной этому наркомату, узнавал также фамилию, имя и отчество директора завода и какие имеются цеха. Затем звонил в приемную министра и говорил, что обращается дважды Герой Советского Союза, бывший заместитель начальника производственного цеха завода такой-то и просился на прием. Когда появлялся на роликах в приемной, то все с жалостью и уважением на меня смотрели. Когда меня затаскивали в кабинет наркома, я ему рассказывал, что бывший работник наркомата такого-то завода, добровольно пошел на фронт».