Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Этель Рамболд впечатлила их новая резиденция – «пять гостиных, бальная зала и просто колоссальная спальня». Однако ей не пришлась по вкусу «ужасная лестница, освещенная высокими медными лампами со стеклянными шарами». Жену британского посла приятно удивили немцы, которые показались ей тихими и непритязательными людьми, лишенными «прежнего высокомерия». Немцы «оказались даже более приятными, чем французы, бельгийцы и испанцы»[161].

Сэр Рамболд занимал пост посла в течение пяти лет. Хотя политическая обстановка все больше накалялась, он оставался для многих путешественников примером того, как должен вести себя настоящий британец. Один из гостей посольства описал Рамболда, как человека «с круглым, красным и детским лицом, смешными очками и исключительно глупым выражением лица, за которым с чисто британским коварством скрывался острый, как бритва, ум»[162]

. После встречи с семьей посла на железнодорожном вокзале Гарольд Никольсон написал своей жене: «Рамби, миссис Рамби, мисс Рамби и главный Рамби вышли друг за другом на перрон. Каждый сжимал в руках роман Джона Голсуорси. Никогда в жизни не видел ничего более английского, серьезного и солидного»[163].

Леди Рамболд – дочь дипломата и племянница лорда Лонсдейла – была прирожденной женой посла. Теплая в общении и веселая, она могла очаровать любого человека. Когда Рамболды прибыли в Берлин, их дочери Констанции было двадцать два года, а сын Энтони (тоже ставший со временем дипломатом) собирался поступать в Оксфорд.

Первым мероприятием, организованным новым послом, стал «тихий небольшой ужин на 30 человек» в честь председателя Лейбористской партии Джеймса Рамсея Макдональда. Прислуга была одета в черные и серебряные ливреи («не такие броские, как красные и желтые»), стол был роскошно украшен золотой посудой и розовыми гвоздиками. В список гостей вошли Альберт Эйнштейн и Освальд Мосли с супругой[164] («она прекрасно выглядела, не скажешь, что лейбористка!»[165]

). На ужине присутствовали «модница» леди Дроэда и лорд Керзон. Однако больше всех привлек внимание леди Рамболд канцлер Герман Мюллер. «Это самый типичный немец, которого я когда-либо видела, – рассказывала она в письме своей матери, – огромный, толстый, тяжелый, с массивной, квадратной головой и складкой жира на затылке, просто образцово-показательный! Но в разговоре простой, естественный и очаровательный»[166].

Двумя днями ранее Рамсей Макдональд («необыкновенно привлекательный человек, красивый и элегантный») выступал перед депутатами Рейхстага. Он был первым иностранцем, который произнес речь в немецком парламенте. «Председатель Рейхстага представил Макдональда как человека, который в начале войны выступал за нейтралитет Великобритании, что меня сильно возмутило, – писала леди Рамболд. – Но за исключением этого все прошло спокойно. Говорил он больше о будущем. Странным было то, что прямо за нами сидели большевики, а я как раз носила траур по российской императрице!»[167]

Некоторые из гостей британского посольства злоупотребляли радушием Рамболдов. «Парламентарий все еще никак не уедет, – жаловалась леди Рамболд спустя несколько месяцев. – Приехал на пару ночей, а по факту проведет целых восемь! Он приятный человек, но нельзя же быть таким навязчивым»[168]. Она писала о тридцатидвухлетнем консерваторе Викторе Казалете, который не подозревал, что вызвал недовольство «очаровательной» хозяйки посольства, и провел невероятно приятную неделю. Непосредственно перед приездом в Берлин 5 января 1929 г. Казалет гостил у Бисмарков:

«Очень удобный (и некрасивый) дом, достаточно горячей воды. Расположен почти в двадцати милях от Гамбурга в лесу. Нас в общей сложности 18 человек: австрийцы, немцы и шведы. Шведы просто очаровательны. Веселые и простые. Они мне все очень понравились… Все говорят по-английски. Мы питались дичью, которую настреляли поблизости. Холодный карп, зайцы и т. д. не очень аппетитны. Большая часть территории поместья – это леса, которыми владеть в Германии очень прибыльно. В четверг едем стрелять фазанов и зайцев».

На следующий день компания охотилась на оленей и кабанов: «После обеда наши сумки осмотрели с типичной прусской методичностью. Всех убитых животных разложили перед домом и осветили сигнальными ракетами. Когда мы вышли посмотреть на добычу, горнисты сыграли несколько мелодий, было очень холодно. Ритм отбивал один из горнистов. Главный лесничий – огромный, как гора. У него были с собой две пары очков [бинокль]. Расставляя каждого из нас перед охотой на места, он отдавал честь».