Читаем Записки кельды полностью

Записки кельды

Не знаю, состоялся ли уже в этом мире хотя бы один суд, всё ж таки ему ещё двух месяцев от роду нет. Но в нашей местности он определённо был в первый раз. Вова всё ещё смотрел лютым зверем, пришлось мне официальную часть взять на себя.

— О, боги… Мне бы мудрости…

Я вышла на середину, на несколько секунд закрыла глаза и поискала внутреннюю опору:

— Услышьте меня, боги этой земли! Призываю вас в свидетели правосудия! Сегодня мы вершим суд. Первый суд на этой земле. За дело грязное и страшное. Эти люди, — я обвела рукой уголовников, мёртвых и пока ещё нет, — признаны виновными в насилии и бандитизме. А ну-ка, ребятушки, отрубите-ка вот этим… — я ткнула в принесённые с дороги трупы, — …головы, да покидайте в мешок. И руки не забудьте, для опознания.

Хмурые парни начали работу.

Я наблюдала за девчонками. А ещё говорят, что шоковая терапия не работает! Девки следили за процессом, сжимая кулаки.

Выходило у мальчишек уже неплохо, куда ловчее, чем сначала. Но глаза… Тоже, наверное, плывут, ощущая себя частью чьего-то кошмара. Понаблюдать надо будет за ними, чтоб срывов не было.

Я вдруг поняла, что смотрю на них уже как на своих. Детей, что ли. Подопечных уж точно. А мы ведь ещё ни о чём их не спрашивали! Но бросить ребят одних… Если согласятся — обязательно к себе возьмём.

Слева послышался шёпот: «Беспредел…» — и я с холодной злостью процедила сквозь зубы:

— А тому, кто выскажется без разрешения, мы отрежем язык. Есть желающие?

Один из сидящих уголовников задёргался и начал истерично орать:

— Да правов таких не имеете, без суда, без следствия!..

Муж вопросительно посмотрел на меня, но во мне самой уже скопилось слишком много гнева.

Три шага, замах… Как же приятно врезать по гнусной роже чугунной сковородой! Ещё раз и ещё, чтобы зубовное крошево смешалось с чавкающей кровавой кашей.

— Милый… Отрежь ему язык, я же обещала…

…

Внутри меня всё клокотало, и когда я, слегка наклонившись ко второму, начала говорить, он должно быть, почувствовал, что никакого следствия и долгого разбирательства не будет.

— Слушай меня, урод. Прежде чем приговор будет приведён в исполнение, даю тебе шанс облегчить свою участь. Говори: откуда у вас эта сковородка? Три секунды на размышление. Ну?

Тело начало говорить, торопливо проглатывая слова:

— Мы когда с зоны наладились, выскочили к посёлку, только спалили нас. Дёрнули оттуда в лес. Менты, суки, обложили со всех сторон, стали в болото нас загонять. А тут смотрим — стоит на полянке, бочко́м, эта хреновина. Навроде широких дверей. Пахан и сказал — надо в эти ворота сигать, не пойдут за нами. Он сказал — ночь просидим да выскочим, лажа мол про одну сторону. Однако же не смогли мы назад пройти. Пришлось по тайге двигать. Пошли на юг. Три недели телепались. Жратвы нет. Уже лягушек жрали. Я ночью слыхал, пахан с Рябым базарили, кого коровой назначать!.. Калаши испортились…

Вова не дал бандиту сбиться с темы, глухо прорычав:

— Сковородка.

— Так и я о чём! — ещё быстрее зачастил информатор, — Вчера вечером наткнулись мы на них. Телега со всяким скарбом. Скотина. Мужик один был.

— Один? Со скотиной? Не верится что-то.

— Да там… Точно! Ещё, должно быть, люди были. Шмоток много было. Детские даже. В лес, видать, зашли.

— И что вы?

— Дак, пахан сказал Рябому — тот и дал ему по башке.

Я не выдержала:

— Вот вы твари! Удавить вас мало!

— Дак против пахана разве ж попрёшь…

Вова возвратил тело к теме:

— Дальше что?

— Дак… пошарили мы, жратвы кой-какой надыбали, хлеба там, консервов. Сковородку вот эту.

— И что, прямо и скотину не тронули?

— Не успели. Собаки из лесу выскочили. Овчарки две. Да и показалось нам, что люди бегут. Пахан валить сказал.

— Суч-чары вы трусливые… Далеко отсюда?

— Километров с десять будет…

Вова задал ещё несколько уточняющих вопросов.

По всему выходило, что место столкновения с хозяевами сковородки километрах в десяти-двенадцати на юг.

Мы отошли в сторону.

— Милый, а давай туда этих эльфят отправим. Смотри, пацаны облажались — ну реально, облажались же — девок своих защитить не смогли, дураки романтические… Пусть кого-нибудь спасут. Хоть как-то в собственных глазах реабилитируются.

Вова задумался.

— Заблудятся они. Никого не найдут и облажаются ещё хуже. Даже если я им карту нарисую — не найдут, могу поспорить.

— Что делать-то?

— Любимая, мы же не можем всех спасать.

— Всех — нет. Но раз уж вокруг нас такое заплетается, значит, этих — можем. И думаю — должны. Судьба такая.

Муж вздохнул, и брови у него стали домиком:

— А этих детей обязательно с собой тащить?

— Обязательно! Пущай приучаются. Я их сейчас подзаряжу, побегут за тобой как заводные.

— А с этими уродами что думаешь?

— Этому говорливому сломай ноги. А второму ещё и руки в придачу. И пошли к дороге, нехрен их слушать.

— Бросить их хочешь?

— Наоборот, милый! Я хочу завтра вернуться. И хочу, чтобы они об этом пожалели.